Любовь и отрицание. Пьеса в пяти действиях. Арсений Самойлов

      Генрих. Тетя Агата! Как я рад вас видеть. Дорогой герцог и герцогиня, благодарю за прием.

      Герцогиня. Прошу, прошу вас к столу, милый маркиз. Нам также весьма приятно, что вы удостоили нас визитом.

      Герцог. Навещать свою тетушку – отрадное дело. Маркиза прогостит у нас это лето, так что, надеюсь, вы будете частым гостем в этом доме.

      Герцогиня. Родственные связи так важны!

      Генрих. Несомненно, но не важнее любовных.

      Герцогиня. Ах, это говорит в вас молодость.

      Маркиза Уинчестер. Мой дорогой племянник любит остроты, когда-то они его погубят. Впрочем, он действительно хороший молодой человек и так помогает своей тете!

      Генрих. В остротах нет ничего дурного, тетя Агата. Без них речь кажется пресной. Лично я предпочитаю острые приправы как в речи, так и в пище.

      Маркиза Уинчестер. С моим желудком такое не переварить! Ладно бы еще соль…

      Генрих. Но мы говорим про остроты. Ум может быть либо острым, либо нет. Если не острить, а солить, то что же это будет за соленый ум? Так и до вяленого недалеко.

      Элизабет. Ах, как вы забавны!

      Мадлен. Вяленый ум! Это типа сушеного?

      Генрих. Что-то среднее между сушеным и соленым. Знаете, такие блюда любят в Восточной Европе.

      Герцог. От того то у них и не так развита наука.

      Генрих. Ну что вы, с наукой у них все в порядке. Знаете ли, именно там открылись первые университеты в Европе, да и зародилась наша любимая парламентская монархия.

      Герцог. Да было бы вам известно, дорогой маркиз, что все в мире зародилось в Англии.

      Генрих. А как же Греция и Рим?

      Герцог. Исключение.

      Алисия (скромно). А мне нравится иностранная кухня. И острое.

      Маркиза Уинчестер. Юным леди не пристало бы есть острую пищу и тем более любить иностранное.

      Генрих. Я очень люблю турецкую пищу.

      Алисия. Вы были в Турции?

      Генрих. Бывал. С тех пор у меня на завтрак тосты с острой турецкой намазкой из томата и перца, а также сютлач. На обед предпочитаю кефте, а вечерами курю кальян.

      Герцог. Чем же он лучше наших старых добрых сигар и трубок?

      Генрих. Курится дольше и ароматы приятнее.

      Герцог. Для меня нет ничего более приятного, чем ароматы британского табака, выращенного в наших колониях, набитого честными трудолюбивыми руками британских рабочих.

      Маркиза Уинчестер. А наши старые добрые котлетки с пюре и рисовый пудинг намного лучше этой заграничной белиберды. И совсем не острые.

      Герцогиня. Ну хватит. Как вы добрались, дорогой маркиз? Без происшествий?

      Генрих. Практически. Поезд, конечно же, опоздал, да и по дороге случилась небольшая авария. Но в целом все прекрасно.

      Герцог. У нас лучшие железные дороги в мире.

      Генрих. Поговаривают, что в Германии еще лучше.

      Герцог. У немцев ничего не может быть лучше, когда у нас такие натянутые отношения.

      Генрих. Но какое же отношение имеют наши дипломатические связи к дорогам?

      Герцог. Самое прямое. Или вы не патриот?

      Генрих. О, нет. Отнюдь. По мне, лучше там, где хорошо, а хуже там, где плохо. Для меня не имеет значения в какой стране я родился. Люблю смотреть на мир в целом, не рисуя на карте границы карандашом.

      Герцог. Не мыслимо. Попахивает каким-то анархизмом.

      Генрих. Уверяю вас, герцог, от всех «измов» я крайне далек.

      Герцог. Включая патриотизм и монархизм?

      Генрих. И анархизм, социализм,