Добро пожаловать в Детройт. Часть 2. Тэсса О`Свейт
случаев это просто скелеты обтянутые кожей, оставшиеся в живых только благодаря установленной рядом аппаратуре жизнеобеспечения. Их руки и ноги зафиксированы ремнями, а сами они раздеты догола. В спертом воздухе стоит тяжелый запах антисептиков, немытых тел и гнилости. И я догадываюсь почему, ведь кресло не капсула, оно не приспособлено для многодневного лежания.
– Стойте тут, – я огладываю помещение на предмет камер, замечаю те, что перекрывают намеченный мною путь, и сшибаю их выстрелами, после чего быстрым шагом иду вдоль стены, к остаткам сцены, смотря на полукруглые ряды кресел, утопающие в полумраке едва освещенной редкими настенными лампами залы. Со стороны коридора в этот зал ведет еще 3 двери, а в коридоре их, всего, кажется, двенадцать…
Чем ближе я к сцене, тем более здоровыми кажутся люди, лежащие в цифровом плену. Наконец, добравшись до «партерной» зоны, я останавливаюсь возле бледного, тяжело дышащего мужчины, который кажется мне здоровее, чем те, кто лежал в предыдущем ряду, и осматриваю его бритый затылок, в разъем на котором воткнут кабель. Выход нейроимпланта выглядит вполне нормально, пленник явно достаточно давно его установил. Оглядывая кресло, я легко нахожу внешний интерфейс. Если бы не ремни, которыми зафиксированы руки мужчины, он бы тоже легко смог до него дотянуться… Интерфейс не заблокирован и спокойно принимает отданную через него команду о штатном завершении сеанса, заодно высветив информацию о его длительности. Я смотрю на цифру «82» и во мне поднимается давно забытое чувство. Мне хочется перевернуть тут всё вверх дном и пустить пулю в лоб каждому действующему члену «Кристального разума»… Но я не могу это сделать. Я могу только попытаться сделать так, чтобы тут как можно быстрее появилась полиция и надеяться, что кто-то из этих людей будет еще жив к тому моменту, когда будет кому оказать им помощь. Несколько фото жуткого «хранилища» размещаются у меня в памяти, ожидая своего часа.
Внешний интерфейс мягко засветился зеленым, показывая, что сеанс завершен. Лежащий в кресле человек порывисто вздохнул, широко открывая рот и распахивая глаза, словно выныривая из глубин на последнем дыхании. А потом увидел меня и закричал. Я отшатнулся. Пленник, дико вращая глазами, исполненный какого-то всеобъемлющего ужаса, привстав, насколько позволяли закрепленные предплечья, дергался, словно в спазме, пытаясь вырваться из хватки кресла. Его крик быстро перешел в захлебывающийся кашель, и он, уже забыв про меня, пытается просто отхаркнуть кровавую мокроту, извиваясь всем телом. Кардиомонитор тревожно пищит, значения на нём превосходят любые возможные показатели, человек в кресле издает натужный хрип, и вдруг, снова фиксируясь на мне взглядом, выпучивает глаза, отчетливо синеет и обмякает. Из его упавшей набок головы медленно тянется кровавая ниточка слюны. Тонкий протяжный писк вместо истошного пиликанья выводит меня из какого-то ступора. Я не раз видел «жесткий» выход из сети, и именно поэтому запустил мягкое завершение сеанса. Что с ним делали? Что он увидел вместо меня, когда открыл глаза?
Ошеломленный,