Иллюзия защиты. Процессуальный роман. Олеся Ермолаева

      1.

      Около двенадцати дня я вошла в здание N-ского районного суда. Людей на входе практически не было. Что странно, обычно, на ступеньках суда стоят группки курящих и переживающих. Улыбнувшись рыжему судебному приставу, махнула удостоверением адвоката. Он расплылся в улыбке, и беззастенчиво разглядывая меня своими карими глазами, произнес:

      – Давненько Вас не было видно, Анастасия Игоревна.

      – По области много других городов, – отшутилась я и, кивнув на журнал записи посетителей, лежавший на столе перед Рыжим, добавила. – В шестой кабинет.

      – Прекрасно выглядите, – услышала я голос Рыжего, когда прошла через металлоискатель.

      Я улыбнулась помощнику судьи Наташе, шедшей по коридору к шестому кабинету.

      – Насть, ты к нам? – спросила она, с улыбкой замедляя шаг.

      – Да… по делу Климова.

      – Климова? Аа… по 131-ой… слушай.. твой родственник что ли?

      – Мой сын, – с запинкой произнесла я и услышала, как дрогнул голос.

      Было видно, что Наташа хотела расспросить, но сдержалась, и только сочувственно потрепав меня по руке, сказала:

      – Прокурора нет еще, ты держись. Я позову, ладно?

      – Хорошо.

      Я нащупала в кармане пачку сигарет и зажигалку. Спустилась по ступенькам здания суда и отошла в сторонку. Пальцы слегка дрожали, когда прикуривала.

      – Анастасия Игоревна! – услышала я голос из стоявшего неподалеку «Митсубиси» и увидела Лешу Фоменкова, коллегу из палаты адвокатов. Белокурый, долговязый Лешка начал работать примерно в то же время, что и я. Мы даже экзамен в адвокатуру сдавали вместе. Вот уже лет восемь Лешке, как и мне, приходилось мотаться с командировками по области. В деле моего Сереги мы участвовали вдвоем. Иногда адвокаты коллегии объединяются для работы над сложными делами. Но здесь был иной случай – Сергей был моим сыном, и несмотря на статус адвоката, во избежание лишних вопросов со стороны обвинения и суда, я решила участвовать в деле наряду с защитником, не являющимся близким родственником. Фоменков сам вызывался помогать, за что я была перед ним в неоплатном долгу.

      – Насть, ну, как дела? – спросил он, запыхавшись от быстрого шага.

      – Никак еще. Прокурор в дороге.

      – Что Сергей? Новости есть?

      – Держится… оторвать бы ему голову.

      Повисла пауза. Лешка сосредоточенно курил. Мне казалось, он вот-вот скажет: «Насть, ну как так ты его воспитала? Ты же мать… Жертве всего четырнадцать лет, а твой балбес…» И тогда еле сдерживаемое отчаянье вырвется наружу. Но Лешка, спасибо ему за это, сказал совсем другое:

      – Слушай… попробую найти свидетелей, которые видели бы, что к девчонке в тот вечер он не подходил… Я тут многих знаю и…

      Он говорил что-то еще. Определенно. И, быть может, очень важное для дела моего сына. Но я уже не слышала ничего, из того, что он говорил, придерживая меня за локоть. Я видела только Владимира в синей форме прокурора, идущего к ступенькам зданию суда. И мое сердце сделало кульбит.

      – А вот и товарищ прокурор, – последнее слово Лешки, произнесенное с ударением, заставило меня вынырнуть из небытия. – Это сам Лудин. Ты знаешь его?

      – Нет, – говорю я. Но память по-садистки возвращает меня в тот памятный июль.