Предновогодние хлопоты. Игорь Иванович Бахтин
транная, но навязчивая грёза: «А что, как разлетится этот туман и уйдёт кверху, не уйдёт ли с ним вместе весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?»
Ф. М. Достоевский «Подросток»
Декабрь пришёл с неожиданными оттепелями вперемешку с шальными снегопадами, ночными заморозками и резкими дневными потеплениями. За две недели до Нового года ночью прошёл снег, парализовавший к утру дорожные артерии мегаполиса, которые и без вмешательства погоды уже давно страдали от переизбытка транспорта.
Дорожные службы, как всегда, оказались не готовы к погодным выкрутасам: техники не хватало, дороги расчищались медленно, неизбежные пробки рассосались лишь к полудню. Посыпанные буроватым песком с солью дороги покрылись грязной жижей, скрыв коварных врагов автомобилистов ямы и колдобины. Днём снег расчищали только на остановках общественного транспорта, на дорогах его временно сгребали к обочинам. Эти грязные отвалы вывозились ночью. К ночи температура воздуха упала. Заветрило. С серых небес изредка срывалось колючее крошево.
Погодные метания, однако, никак не повлияли на предновогоднюю атмосферу. Город начал готовиться к празднику загодя, ещё в ноябре – встречать собирались год знаменательный, – последний год тысячелетия.
Проспекты украсились неисчислимыми перетяжками с мигающими композициями из разноцветных лампочек; на озябшие голые деревца накинули мигающие сотнями разноцветных огоньков новомодные неоновые паутинки, в витринах магазинов засверкали разноцветными гирляндами искусственные ёлки разного калибра; по устоявшейся традиции на пустынных питерских площадях установили и украсили новогодние ели.
Фасады зданий осветились гирляндами, призывно манила покупателя назойливая реклама со страстными обещаниями Новогодних и Рождественских скидок, прилавки магазинов ломились от товаров и продуктов. Товарное изобилие поддерживалось непрекращающимся притоком из «окна», прорубленного 300 лет назад основателем этого каменного исполина Петром Великим. Оттуда же, из этого «окна», с западным сквозняком влетело в город гладенькое обтекаемое словцо «миллениум». Оно моментально обжилось и тут же стало нещадно эксплуатироваться неугомонной торгашеской ратью.
Бесчисленное количество магазинов, универмагов, универсамов, торговых центров, рынков, кафе, баров, клубов, ресторанов, торговых павильонов на автобусных остановках, моментально среагировали и прилепили к своим фасадам и витринам это новое для восприимчивого русского уха слово, надеясь, что миллениум ознаменуется невиданным объёмом продаж. Воротилы игорного бизнеса и престижные клубы выставили у входов на расцвеченные неоном помосты автомобили, обещая в новогоднюю ночь своим посетителям щекочущий нервы розыгрыш дорогих иномарок и дивные развлекательные программы с участием наших и западных звёзд эстрады.
Город интенсивно готовился к празднику. У людей начались обычные предновогодние хлопоты чему ни погода, ни широко обсуждаемые страшилки о компьютерном конце света никак не могли помешать.
Глава I. Денисов
У ярко освещённого торгового павильона с мигающей неоновой надписью «С Новым Годом!» Денисов остановился. Выключая зажигание, бросил взгляд на светящийся циферблат автомобильных часов, устало отмечая: «Начало второго».
На пустынном и тихом проспекте, уличные фонари тускло горели через один. Плоды вчерашнего снегопада ещё не убрали, отвалы снега бугрились у края дороги; снегоуборочная машина с включённой мигалкой работала у дворца Кшесинской, загребая его в своё чрево железными, «крабьими» лапами. Шпиль Петропавловского Собора, проткнул морозную стынь, спрятав ангела в молочной зыбкой пелене.
Осторожно перебираясь по чьим-то глубоким следам через грязный снежный вал, Денисов всё же зачерпнул снега в кроссовки. У входа в павильон он обстучал ноги и вошёл в магазин, шутливо проговорив:
– Доброй ночи и здравия кормильцам.
«Кормильцев» было двое: охранник в камуфляжной армейской куртке, молоденький, короткостриженный, со смешным чубчиком, торчащим вверх и продавщица. Паренёк сидел на табурете у входной двери с книгой. Он закрыл её, сонно глянул на посетителя, но Денисов успел прочитать название: книга в яркой глянцевой обложке называлась «Бандитский Петербург».
Читала и продавщица. Она закрыла книгу, подошла к прилавку. Денисов не мог не узнать в этом толстом томе ярко красного цвета книгу из двухтомника Маяковского, изданного в советское время. В его книжном шкафу стоял точно такой же двухтомник, купленный по талону, за сданные в приёмный пункт сорок килограммов макулатуры – была такая акция в СССР.
«Отрадное зрелище новейших времён, – отметил он. – Молоденький человечек читает не нынешних модных, скороспелых сочинителей, книжками которых сейчас завалены полки магазинов».
И тут же он вспомнил, что в его недавнее ночное посещение этого магазина, эта же девушка держала в руках томик Пастернака. И ещё ему подумалось, что читать сейчас Маяковского и Пастернака