Зов горящих кораблей. Problem Gost
какие-то долги и не быть постоянной жертвой здоровых вышибал.
Вспоминая всё это, моё тело наполнялось яростью. Я вернулся к репортажу. Сейчас, Лори рассказывала о важности лекарства – панацеи. Она просила неравнодушных помочь, естественно ничем иным как кредитами. Где-то я это уже слышал. Мои зубы начали скрежетать от неимоверной злости. Вся моя пустота, мой крах… Всё что бурлило я выместил на бедном, еле работающем ящике…
ГЛАВА 2. ВЫНУЖДЕННОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Пришло время возвращаться в антиутопию.
Вероятно, я бы не решился покинуть комнату мотеля так скоро, если бы не консъерж. Он едва стучал по двери и когда не услышал никаких активных звуков, проронил грустным тоном:
– Мистер Де Фаре, я вынужден вам сообщить, что у вас есть ровно два дня для того, чтобы покинуть отель.
Этот день настал. Я быстро нацепил на себя почерневшие ботинки, хотя изначально, они были ярко-жёлтыми, надел старое пальто, доставшееся в подарок. За помощь здешнему кутюрье. В последний раз окинул взглядом весь хаос, который сотворил и открыл дверь.
Меня обрадовал тусклый свет, не мозоливший глаз. Картина вокруг была бы не самой плохой, если бы передо мной не стоял Норрингтон. Ричард Норрингтон. В прошлом веке – морпех соединённых штатов, в Альянсе он стал доверенным лицом отца, контролируя абсолютно все военные силы. Фельдмаршал. До моего умственного созревания – мой наставник и левая рука, так называемый «ревизор» моего бизнеса. Отправленный советом в отставку, он пробовал себя в роли революционера – не вышло. После, долгих скитаний – увлёкся тем, чем горел заняться большую часть своей жизни – учёбой. Благодаря своей целеустремлённости, он смог добиться успехов в химических, физических, биологических, географических и многих других науках, названия и цели которых, мне не ведомы. Открытия, совершённые им в бытность возраста, когда многие могут разве что, сидеть на лавочке: кряхтеть и жаловаться на жизнь. Он смог стать великим учёным, приставленным к множеству наград, вне Альянса. Очень знаменитая личность, в прошлом. Сейчас, о былых его заслугах знают едва ли единицы. Да и сложно поверить в то, что дедуля лет шестидесяти, с ярко выраженной лысиной, естественными для его возраста морщинами у глаз, жуткой трупной бледностью, сухой кожей, но очень выразительными и толстыми бровями, стройным, высоким, но тощим телом, достигал таких высот. Это по моей вине он стал обслуживающим персоналом, о который вытирают ноги все кому не лень. Я прекрасно понимал, зачем он пришёл, но из вежливости решил спросить причину его прихода. Почесав свою щёку указательным пальцем, он заговорил:
– Алан! Ты представитель великого рода! Ты не можешь вести себя как обозлённый и законченный пьяница! Который обвиняет весь мир в своих ошибках. И махать кулаками по любому и без, поводов!
Было очевидно, что он прав, но я не хотел или не мог признать его правоту, поэтому