Миры душ. Поступь идола. Александр Мартынов
рию. Под тяжелыми стопами гигантов погибли миллионы, а оставшиеся миллиарды ждали своей неизбежной участи. Могучие идолы ставили на колени целые миры, и здесь, на Зордане, собрались лучшие мастера, которым было под силу создавать непобедимых исполинов.
С годами они поделились на школы. Семь школ – по числу семи смертных грехов из далеких преданий, дошедших к нам сквозь пелену веков. Алчность, зависть, обжорство, похоть, лень, гордыня и гнев. Каждая из школ посвятила себя одной из крайностей. Но оставался вопрос: какая из школ самая великая? Чей грех наиболее глубок и порочен?
Началась война между мастерами, из-за которой Зордан едва не оказался на грани уничтожения. Остановить смертоубийство удалось только благодаря усилиям Гарга́нта – древнего демона, всегда ставившего на первое место приверженность ремеслу, а не войне. Он не мог позволить, чтобы мир творцов разорвал себя на части в бессмысленной бойне. Но Гаргант также знал: кровопролитие будет неминуемо, если не позволить мастерам утолить их амбиции и жажду власти. Демон был мудр, а потому повелел устроить турнир между лучшими идолами каждой из школ. Выбрав меньшее из двух зол, Гаргант смог сохранить мир на Зордане. И этим он заложил новый порядок: каждые десять лет семь идолов будут биться друг с другом, а победившая школа вплоть до следующего турнира будет считаться первой среди равных. Так повелел Гаргант, и так будет во веки веков, пока безумные творцы окончательно не уничтожат Зордан в погоне за признанием своих заслуг перед лицом равнодушной вселенной…
*****
Яков не спал вторые сутки. Он уже окончательно потерял связь с реальностью или… наоборот, стал един с ней. Ведь вся его реальность свелась к молоту в руке, которым он без конца долбил массивную глыбу демонита, пытаясь придать ей новую форму. Молодой подмастерье перестал что-либо соображать. Он стал вещью. Он просто поднимал молот и опускал его, поднимал и опускал. В пустых глазах Якова не было ничего. Когда-то там были эмоции. Разные… Еще недавно он мог чувствовать веселье и грусть, радость и сожаление. Но вытягивающая всю душу работа изменила его. Подмастерье стал пустой оболочкой, живым трупом, орудующим молотом созидания. Хотя… назвать молоточек в руках Якова молотом можно было с очень большой натяжкой. Маленький потасканный инструмент со ржавчиной на рукояти побывал не в одной паре потных рук. Подмастерье не был первым, кто пользовался этим молотом созидания. Не будет и последним. Старый инструмент являлся единственной ценной вещью, что находилась в его распоряжении. Иного не полагалось. Таковы были порядки в мастерских школы Алчности.
Когда-то Яков проклинал себя за то, что его угораздило попасть именно сюда. Среди всех школ Алчность считалась одной из самых презираемых. Адепты этого крыла вечно ходили в обносках, а об их скупости слагали легенды. Попав сюда, Яков сразу понял, что та одежда и тот инструмент, который ему выдали, останутся с ним надолго, ибо на большее ему рассчитывать не придется.
Поработав тут около месяца, подмастерье успел усвоить главное: здесь у него нет друзей, вокруг только такие же несчастные, лишенные всего и отчаянно сражающиеся за те малые крохи, что у них остались. Получить достойную плату за свою работу можно было, только став мастером. Да… Все мечтали стать мастерами. Каждый хотел единолично забирать себе всю награду за идола, а остальным кидать объедки, коих хватало, лишь чтобы не умереть.
Прозвенел звонок, и Яков остановился. Остановился не как человек, а как машина. Волоча ноги, он поплелся к себе, дабы урвать отведенные ему часы отдыха. Уже две недели мастерские Алчности работали в авральном темпе, а все из-за позорного поражения в состязании между школами. Алчность выступила как никогда плохо. Лидеры школы были вне себя от злости, отчего больше стали походить на адептов Гнева. Однако, как и всегда, их эмоции быстро утихли, и всю ответственность за провал возложили на нерадивых рабочих. Яков, который буквально недавно присоединился к школе, тоже попал под раздачу. Вместе с остальными он сутками обрабатывал демонит, постепенно все больше впадая в безумие.
Добравшись до своей комнатки, где кроме него ютилось еще пятеро таких же бедолаг, как он сам, Яков упал на прохудившуюся подстилку и мгновенно провалился в сон. Ну, вернее, в забытье. Подмастерью ничего не снилось. У него в голове не осталось мыслей. Как только он закрыл глаза, его разум окутала тьма, а уже через мгновение раздался новый звонок, и Яков, не осознавая, что делает, поднялся на ноги. Для него минуло всего мгновение, однако на самом деле он пролежал в беспамятстве долгие часы. С потухшим взглядом Яков вернулся к столь ненавистной ему глыбе демонита и продолжил работу, в которой больше не видел никакого смысла.
А ведь когда-то, буквально месяц назад, юный подмастерье с горящими глазами взялся за дело. Он хотел создать нечто великое, доказать всем, на что способен. Вот только Яков тогда не знал, что никому не нужно от него что-то великое. Подмастерье был функцией, и его задачей было эту функцию выполнять. Ни больше ни меньше. Его поставили перед глыбой и приказали долбить ее. Яков подчинился. Поначалу он с энтузиазмом бросился выполнять задание. Подмастерье честно старался, с силой опуская молот на твердый камень. Демонит же постепенно поддавался, ибо молот в руках