Журнал «Юность» №02/2024. Литературно-художественный журнал

      Люди в кафе.

      Немецком? Австрийском?

      Пиво бликует и стынут сосиски.

      Глади залива:

      В тумане зависли ивы да вербы.

      – Просто пейзаж,

      не ищите в нем смысла.

      Польша, Судеты: все было так быстро.

      «Тигры» под Вязьмой, в пустыне ливийской.

      Так далеко иль, может, так близко?!

      Жизнь заставляет всех торопиться:

      Серьги – в ломбарды, муку – по крупицам.

      (Западный фронт у германской границы.)

      Bruder ваяет бюсты нацистов,

      English зубрит по ночам его sister.

      Время взорвется бомбой английской.

      Над Кенигсбергом? В небе берлинском?

      – Просто сюжет,

      не ищите в нем смысла.

      Блюзы играла жизнь-пианистка;

      рушила Стену, немея от свиста.

      (Отверженная гордость подвигу равновелика

      в Германии, оглохшей от собственного крика.)

      Ангел в плаще, с ликом арийским

      встречных прохожих подслушивал мысли.

      Евро кривая над Рейном зависла.

      – Просто объект, не рождающий смысла.

      В ямах дворов лишь бесы да птицы.

      Беженец-ветер в метро приютился.

      Ты умираешь, ты хочешь молиться,

      Жить еще долго… просишь проститься.

      Ангел крылатый с ликом ливийским

      так далеко…

      Фантастически близко.

      Стыд – это сон. Ты очнешься под сводами,

      Там, где кончаются войны и споры,

      Вспомнишь кошмар свой про город обглоданный

      И не узнаешь себя и собора.

      В новом году наяву тут проснусь и я

      В светлой мансарде. Окно мне покажет,

      Как тут моя потаенная Пруссия

      Дышит из трубочек паром лебяжьим.

      Бейся о панцирь небес амальгамовых,

      Теннисный мячик балтийского солнца!

      Хворый трамвай, по проспектам прихрамывай

      В храм, где русалкою крест обернется.

      В дом, где живут, не тужа, за орга́нами

      Духи поэзии, веры и звука,

      В мир, куда ложью, огнем и таранами

      Серости к нам не пробиться сторукой.

      Ветви и снег – все застыло гравюрами,

      Холод скребет в тайную дверцу.

      Греются бог мой и Бах под нервюрами,

      Кнайпхоф стучит терракотовым сердцем.

      Чернила внедряются в кожу

      Словами живого письма,

      Над ним посмеяться не сможет

      Надменная донна, жена.

      – Хозяйка морей и короны,

      Инфанта, моя госпожа,

      Эскудо, солиды, дублоны,

      Как листья, над вами кружат.

      Вы деньгам не знаете счета,

      А я их клинком добывал

      С тяжелой испанской пехотой,

      Шагая за огненный вал.

      Сокровища – мутные реки —

      Стекаются в дамский чулан

      И падают навзничь ацтеки,

      И рушится Теночтитлан.

      Легко обвиваете шею

      Рядком пламенеющих бус,

      Но вымпелы черные реют —

      Пираты громят Веракрус.

      Колония стала могилой,

      Но вам эта смерть не к лицу,

      И вы улыбаетесь мило

      Придворному фату-самцу.

      Над темным потоком Табаско

      Сойдутся армады мошки́,

      Сгустятся над пальмами краски,

      Закончатся эти стишки.

      «Дублоны, солиды, эскудо?»

      Копейки на карте лежат.

      – Когда ты помоешь посуду? —

      Вдруг спросит моя госпожа.