Двести тысяч золотом. Василий Веденеев
рывком вытянул Руднева из колодца, бросил рядом с собой на землю и крепко прижал к ней – замри, не дыши и не шевелись!
После кромешной тьмы ямы ночь показалась Саше удивительно светлой. Вдалеке, над входной дверью, покачивался фонарь, желто светились окна. Из дома доносился душераздирающий вой, словно с кого-то живьем сдирали кожу. От лежавшего рядом Юрия Петровича воняло потом и давно сопревшим бельем. В подземной духоте этот запах как-то растворялся и не ударял в ноздри, но тут, на свежем воздухе, казался нестерпимым. Руднев вдруг испугался, что стража учует специфический «аромат» забывшего про баню узника. Тогда прощай, свобода!
Осторожно приподняв голову, Саша огляделся. В дальнем углу двора, около составленных в круг повозок, устроились на ворохе соломы несколько солдат. Светляком вспыхивал огонек сигареты, тускло светился огарок свечи, прикрытый от ветра колпачком из промасленной бумаги, по всей вероятности, там продолжалась азартная карточная игра. Никто из солдат не обращал внимания на крики в доме. Привыкли?.. Или знают, что там происходит?..
Часовой у крыльца тоже не проявлял признаков беспокойства: небрежно зажав карабин под мышкой, он мерно прохаживался туда-сюда. Ворота были полуоткрыты. По небу бежали низкие лохматые тучи, скрывавшие луну.
Внезапно вой в доме оборвался, и наступила тишина. Почувствовав легкий толчок в бок, Руднев повернул голову и услышал шепот Лобанова:
– Сзади стена. Надо через нее. Другого пути нет.
Юрий Петрович бесшумно пополз к ограде. Саша последовал за ним, боясь услышать окрик и лязг передернутого затвора. Воистину Лобанов родился в рубашке – как ему только удалось снять с ямы решетку, не насторожив охрану? Впрочем, лучше об этом не думать, чтобы не сглазить удачу.
У стены капитан дождался, пока подползет Руднев, и, притянув его к себе, зашептал в самое ухо:
– Через забор сигаем махом, задерживаться наверху нельзя – заметят. Сможешь или подсадить?
Саша легонько похлопал его по руке, давая понять: с препятствием он справится. Знать бы, что ждет их на той стороне? Но выбирать не приходится. Секундная задержка может иметь роковые последствия. Если их вновь бросят в яму – это далеко не самое худшее.
– С Богом! – Лобанов отодвинулся.
Руднев вскочил и, подпрыгнув, уцепился за гребень стены. Срывая ногти, подтянулся, лег на нее животом, перевернулся и спрыгнул. Мелькнула мысль: если внизу битое стекло или какие-нибудь железки, то с израненными босыми ногами далеко не уйдешь. Однако обошлось.
Через секунду рядом по-кошачьи мягко приземлился капитан и, схватив Сашу за руку, потянул его в темноту длинной, безлюдной в этот поздний час улицы. Из-за туч выглянул краешек луны, посеребрив пыль на мостовой. Где-то истошным лаем зашлась собака, ей ответила другая, и Юрий Петрович чертыхнулся:
– Проклятые шавки! Всех поднимут на ноги!
Стараясь держаться в тени домов, прячась за выступами стен, беглецы добрались до перекрестка, слабо освещенного тусклым фонарем. Устав брехать, собаки угомонились.