После бури. Фредрик Бакман

      И в хоккее, и в жизни проблема одна: простое здесь редкость. Все остальное – борьба. Эта история началась не сегодня, она длится уже два года, с тех пор как Мая Андерсон уехала из этих краев. Оставив Бьорнстад, она отправилась через Хед на юг. Эти два городка, затерянные в лесах, расположены так близко друг к другу и так далеко от всего остального, что уехать отсюда – все равно что эмигрировать в другую страну. Однажды Мая споет о том, что человек бок о бок с дикой природой и сам становится диким, – это, конечно, и перебор, и недобор, как и все, что говорится о нас. Если вы вдруг окажетесь в наших краях и забредете в бар «Шкура» и вам хватит ума не спрашивать у стоящей за стойкой Рамоны, сколько ей лет, или просить добавить в коктейль ломтик лимона, то, возможно, она расскажет вам кое-что важное: у нас в глубинке люди связаны друг с другом крепче, чем в больших городах. Хочешь не хочешь, а связь эта настолько крепка, что если один во сне перевернется с боку на бок, то стянет одеяло с другого в противоположном конце городка.

      Хочешь понять законы, которые правят в наших краях? Тогда для начала попробуй разобраться в этих связях, увидеть незримые нити общности, верности и вины, которые связывают ледовый дворец и фабрику, хоккейную команду и политиков, место команды в таблице и деньги, спорт и рабочие места, друзей детства и товарищей по команде, соседей, коллег, семьи. Эти связи удерживают нас вместе и позволяют выживать, но они же толкают на ужасные преступления друг против друга. Всего тебе Рамона, как и остальные, не расскажет, но правда ли ты хочешь понять? Точно? Тогда послушай, как мы до этого дошли.

      Полтора года назад, зимой, Маю изнасиловал на вечеринке Кевин Эрдаль, лучший хоккеист Бьорнстада. Понятное дело, теперь никто не называет это «изнасилованием» – люди говорят «скандал», или «то, что случилось», или «ну, ты понимаешь». Всем стыдно, никто не забыл. С той вечеринки запустилась цепочка событий, которые привели к политическому решению перевести все деньги из одного городка в другой. Потом последовали весна и лето подлого предательства, осень ненависти и зима насилия. Началось все с драки в ледовом дворце, а закончилось уличной войной: люди в черном, которых полиция Бьорнстада зовет хулиганами, а жители – Группировкой, напала на своих врагов в Хеде; те в ответ подожгли бар «Шкура». В погоне за местью Группировка потеряла в автокатастрофе молодого парня, своего любимца, – Видара. Это стало апогеем, закономерным следствием многолетней агрессии, последней каплей для всех. Видара похоронили, двое из Хеда оказались за решеткой, было заключено перемирие – не только между хулиганами, но и между городами. С тех пор все худо-бедно держалось, но с каждым днем становилось все более хрупким.

      Кевин и его семья уехали – они никогда не вернутся, такого никто не допустит. Бьорнстад вычеркнул все воспоминания о Кевине, и, хотя никто в этом не признался, все вздохнули с облегчением, когда Мая собрала чемодан. Она уехала в столицу, поступила в музыкальную школу и сделалась практически другим человеком, а те, кто остался, все реже вспоминали пресловутый «скандал», и в конце концов всем стало казаться, что его и вовсе не было.

      Беньи Ович, когда-то лучший друг Кевина, тоже собрал чемодан. Хоть тот и был гораздо меньше Маиного, уехал Беньи гораздо дальше, и если Мая знала, куда едет, то Беньи знал только откуда. Мая искала ответ в свете, а Беньи – во тьме, Мая – в искусстве, а Беньи – в бутылке, впрочем, никто из них не преуспел.

      Они оставили за плечами постепенно приходивший в упадок «Бьорнстад-Хоккей», и в городе, всегда мечтавшем о невозможном, теперь больше не мечтали ни о чем. Отец Маи, Петер Андерсон, уволился с должности директора клуба и ушел из хоккея. Спонсоры разбежались, и в коммуне даже поговаривали о том, чтобы прикрыть клуб совсем и передать все ресурсы и гранты хоккейному клубу Хеда. И только в последний момент Бьорнстад спасли новые денежные вливания и упорство местного предпринимателя. Новым владельцем фабрики стал иностранец, который рассматривал клуб как возможность встроиться в местное сообщество, а политик-оппортунист Ричард Тео усмотрел в этом шанс завоевать голоса, и благодаря обоим в нужный момент появились деньги, спасшие клуб от развала. Тогда же сменился состав правления, состоялась его встреча по поводу «торговой марки» клуба, а следом презентация «новой системы ценностей». Началась рассылка брошюры со слоганом: «Вложись в “Бьорнстад-Хоккей”, не ошибешься!»

      Несмотря ни на что, ситуация в корне изменилась – сначала в ледовом дворце, потом за его пределами. Тренер Бьорнстада Элизабет Цаккель пыталась устроиться в клуб побольше, но вакансия