Тайны Древнего Лика. Алексей Корепанов
победил – и это тоже было здорово.
Шоссе мокро блестело в свете фар. Дэн Келли особенно не разгонялся, потому что был по натуре осторожным человеком, да и не спешил никуда – объект его теперешнего интереса не мог убежать или исчезнуть. Правой рукой Келли держал руль, левой – сигарету. Изредка делая короткие затяжки, он немного фальшиво подсвистывал Полу Маккартни, певшему в радиоприемнике в сопровождении остальных участников «ливерпульской четверки».
Дэну Келли было сорок три года, он на пару с женой владел небольшим магазином дамского белья в Уолсолле, довольно удачно играл на скачках и основной своей жизненной заслугой, кроме организации собственного бизнеса, считал сопричастность к появлению на свет божий сына и дочери. Роберт заканчивал колледж, а девятилетняя Лиз училась в школе. Жизнь Дэна Келли текла вполне размеренно, со своими радостями и огорчениями. Но радостей было гораздо больше, и если и поминался недобрым словом при просмотре вечерней программы новостей премьер Вильсон, то, скорее, по привычке, чем по необходимости. На то он и премьер-министр, на то оно и правительство, чтобы было кого ругать.
Работа, праздничные вечеринки, скачки, выезды за город на уик-энд… Поездки в Бирмингем, и в Лондон, и в Брайтон, и за Английский канал[1], на континент – в Париж, Руан и Брюссель… И музеи, и кафе, и пляжи…
В общем, Келли не жаловался на жизнь. Но прошлым летом испытал потрясение… Да, он считал случившееся потрясением и до сих пор не мог разобраться в себе, до сих пор не мог понять: хорошо это или плохо? Или тут и вовсе не подходили однозначные оценки?…
Прошлым летом супруги Келли, взяв с собой сына, посетили Стоунхендж. Дочка проводила каникулы у бабушки с дедушкой в Восточном Сассексе. Тот день навсегда отпечатался в памяти Дэна. Он бродил среди огромных камней и чувствовал, как что-то никогда доселе неиспытанное вливается в его душу. От древних мегалитов словно исходило какое-то излучение, он ощущал далекий властный зов, и сам становился камнем, но не мертвым, а живым, таким же, как возвышавшиеся вокруг исполины… Сын, который явно маялся на этой экскурсии, вывел его из оцепенения, и странное, совершенно непривычное состояние прошло.
Но не забылось.
Дэн никогда не был склонен к романтике, к поэзии, но сравнение в тот момент пришло на ум как бы само собой: здесь, посреди равнины Солсбери, его душа ощутила прикосновение, подобное прикосновению ангельского крыла… Это был знак… Некие запредельные сущности давали ему понять: он, Дэн Келли, способен воспринять сигналы неведомого, он гораздо более глубок и утончен, чем кажется другим и чем думает о себе сам… Какая-то невидимая сторона его существа повернута к иному…
Он ничего не сказал об этом запредельном прикосновении ни жене, ни сыну – впрочем, они даже не заметили его странного состояния. Вокруг бродили группы туристов, щелкали фотоаппараты, хныкали маленькие дети. И камни уже не казались какими-то особенными…
Его жизнь продолжала идти своим чередом – завоз товара, квартальные скидки, плохо идут закрытые бюстгальтеры, срочно приобрести еще партию кружевных трусиков, сиреневые комбинации вышли из моды, поставщик всучил бракованные чулки… Пиво, телевизор, скачки, вечеринки… Шоссе дней, недель и месяцев тянулось в будущее, делая неопасные повороты и то взбираясь на пригорки, то сползая под уклон, – но теперь от этого привычного шоссе ответвлялась странная узкая проселочная дорога. Она шла параллельным курсом, нигде не пересекаясь с шоссе, и была скрыта деревьями и густым кустарником.
В течение нескольких месяцев Келли один за другим перечитал все материалы о Стоунхендже, которые отыскались по каталогу городской публичной библиотеки. И теперь многое знал об этом циклопическом сооружении былых веков. Он вовсе не превратился в фанатика этого кромлеха[2], он по-прежнему азартно болел за футбольный клуб «Бирмингем», ходил на скачки и не пропускал трансляций боксерских поединков – Стоунхендж и «Бирмингем» лежали в разных плоскостях и совершенно не мешали друг другу. Стоунхендж стал для него как бы символом того, что в мире есть вещи, не поддающиеся простым бухгалтерским расчетам и вообще сухой цифири.
Он читал материалы о древнем сооружении как некое откровение, с таким же интересом, с каким в детстве проглатывал рассказы Артура Конан Дойла.
Стоунхендж… Средоточие системы концентрических окружностей диаметром с футбольное поле – каменные площадки, лунки, огромные камни, земляные валы… В самом центре сооружения – пять трилитонов, сдвоенных каменных блоков высотой с четырехэтажный дом, накрытых тяжелыми плитами. Семиметровые камни, «серые бараны» из песчаника – Сарсеновое кольцо, – со всех сторон охватывают этот комплекс трилитонов.
Предания говорили о живших когда-то, до Потопа, гигантах – они-то и построили Стоунхендж. Древние британцы называли его «Пляска Великанов». По другой легенде, эти камни при помощи волшебства перенес на равнину Солсбери, в Уилтшир, из Ирландии великий чародей Мерлин. Были и предположения о том, что Стоунхендж построили друиды, жрецы древних кельтов. Или римляне. Или викинги. Или и вовсе пришельцы из космоса…
А
Пролив Ла-Манш. (Здесь и далее – примечания автора.)
Древнее сооружение, представляющее собой несколько поставленных вертикально в землю обработанных или необработанных продолговатых камней (менгиров).