Спасти гурдяпку. Любовь Александровна Хилинская

      Проснулась в итоге мрачная, с ужасным настроением, отвернулась к стене и долго разглядывала точки на ней, сверля глазами и стараясь не плакать. Реальность накатывала на меня каждое утро, когда я просыпалась и вспоминала, что еще недавно, буквально три недели назад, мы с родителями ехали на море, веселились и предвкушали, как будем плавать и нырять с масками, специально купленными для этого отпуска. Отец даже разведал, где красивее всего дно, где удобнее нырять, а где можно просто поплавать и понежиться на песочке.

      Все оборвалось в единый миг – вот мы спокойно едем по дороге, а в следующий момент машина кувырком летит с дороги, я все это вижу как в замедленной съемке – вещи крутятся в салоне, мама кричит не своим голосом, папа уткнулся лицом в подушку безопасности… От невыносимой боли я потеряла сознание и очнулась уже в больнице, когда меня кто-то большой хлопал по щекам и гудящим голосом просил открыть глаза.

      Открыла, обвела мутным взглядом все вокруг и вновь уплыла в небытие.

      Следующее пробуждение было уже в палате. Врач пришел почти сразу. Он долго смотрел на меня печальным взглядом, вздыхал, качал головой.

      – Тебя же Карина зовут? – спросил он наконец.

      Кивнула.

      – Мама и папа? – прошептала сухими губами, но по вскинутым на меня глазам поняла, что все.

      Непроизвольно слезы покатились из глаз. Руки сжались в кулаки, хватая простыню и стискивая ее.

      – Мы тебя вытащили с того света, – заметил врач. – Сложный перелом, Карина. И не один. Много крови потеряла.

      Я не знаю, как должны врачи разговаривать с детьми. И я себя ребенком не чувствовала. В 12 лет вряд ли кто-то ощущает, что он еще ребенок, поэтому мне хотелось подробностей. И не хотелось их. Конечно, никто мне ничего не рассказал. Вызвали бабушку к выписке, а пока она ехала в поезде, я лежала одна в палате и скучала. Лето выдалось на редкость жарким, народ был на морях, поэтому местная маленькая больница пустовала. Целыми днями я то пялилась в потолок, то читала, то спала.

      Вечером того же дня, что мне приснился сон с единорогом, я уже почти засыпала, как услышала подозрительный шорох под кроватью. Мышь??? Там мышь??? Аааа! Заорать? Я ж даже пошевелиться не могу, чтобы убежать! А вдруг это наглое животное сейчас взберется на постель и отгрызет мне пальцы ног? Как я буду без них? И ногти не накрасить, и босоножки не надеть!

      Шум прекратился. Я до звона в ушах вслушивалась в тишину, но ни единого звука не доносилось. Подкроватный монстр утих. Сердце успокоилось и уже не билось так быстро, я расслабилась и вновь начала засыпать. Проваливаясь в сон, я услышала вдруг тихое бормотание:

      – Хватай ее за голову! Тащи туда! – пыхтение и возня. – Да не туда, а туда!

      – А вдруг она проснется? – другой голос был более громким и каким-то НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ.

      – Да не проснется, я включил бурмуркль! Дети от него засыпают и все, делай что хочешь!

      Какие дети? Какой бурмуркль? Я хотела было возмутиться, но мир завертелся, закрутился, а потом погас.

      2

      – Эй ты! Хватит дрыхнуть, вставай!

      От противного голоса я резко открыла глаза и, повернув голову на звук, чуть не заорала – напротив кровати стояло существо, напоминающее большую гусеницу цвета фуксии с маленькой головой со смешными рожками и множеством ручек. На животе гусеницы был повязан кружевной передничек. Что??? Что мне вчера подсыпали в ужин, что вот ЭТО вот появилось?

      – Я уже завтрак приготовил, а ты все спишь! – существо укоризненно покачало головой и повращало глазками. – Нехорошо! Вставай!

      Да я б с радостью, конечно, но ноги меня не слушаются! И вообще, наверное, пора заорать? Что обычно делают сошедшие с ума люди, видящие розовых гусениц в передниках?

      – Меня, кстати, Шмырль зовут, – представилось существо. – А ты, я знаю, Карина! Тебя вчера Грух с Шарахом притащили.

      – О боже! – речь вернулась ко мне. – Скажи, что ты мне снишься!

      – Не могу, – гусеница всплеснула ручками. – Я тебе не снюсь, а врать нехорошо! Давай уже пошли завтракать, и пора спасать мир.

      – Если ваши Шмырли с Грухами не в курсе, то я не могу ходить! – ворчливо заметила я, смирившись с сумасшествием.

      Как говорит бабушка – не можешь изменить – покорись. Ну, я и покорилась. В общем-то, конечно, смешно. Обычно алкоголики видят зеленых чертиков, а сошедшие с ума девочки розовых гусениц. Я б единорогов предпочла, у них вид приятнее, но что есть, то есть.

      – Это я Шмырль, а Грух с Шарахом ушли! – кажется, существо обиделось. – И это ты ТАМ не можешь ходить, а ТУТ ты все можешь.