Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы. Борис Поплавский

      Восторгаемся облаком глаз на открытке,

      Где большой пароход бестолково дымит.

      Уменьшаюсь и прыгаю в воду – я прыткий.

      Подымаюсь по трапу. Капитан, вот и мы.

      Мы обедаем в качку огромных столовых,

      Мы танцуем, мы любим, мы тонем, как все.

      Из открытки в кафе возвращаемся снова;

      С нас стекает вода, нас ругает сосед.

      Но опять приключенье: идите, иди.

      Нам кивает сквозь дверь разодетая дама.

      Мы встаём и уходим. Но снится другим:

      Мы к трюмо подошли и шагнули чрез раму.

      Мы идём по зелёным двойным коридорам,

      Под прямыми углами, как в шахтах, как в тюрьмах.

      А в стекле ходят круглые рыбы, как воры,

      В синем льду мертвецы неподвижны – мне дурно.

      Надо мною киваешь ты веером чёрным,

      Разноцветным атласным своим плавником.

      Подымаюсь на локте, прозрачно, просторно,

      Вот разбитый корабль лёг на гравий ничком.

      Я плыву; между пальцев моих перепонки.

      Я скольжу – настоящий морской человек.

      Я сквозь пушечный люк проплываю в потёмках.

      Между палуб сигаю, искусный пловец.

      Блещет злато, ну прямо твоя чешуя.

      Ан скелет ещё держит проржавую саблю.

      Но прощайте! Вон спрут! не смущаясь ни капли,

      Юркнул я через люк, через кубрик – ça y est.

      Но огромные сети струятся во мгле,

      Я попал! Я пропал! Нас стесняют! Нас тащат!

      Вот мы падаем в лодку, мы вновь на земле,

      Оглушённые воздухом, замертво пляшем.

      И дивятся кругом на чудесный улов

      В малом озере дум. Но начто чудеса нам?

      Глянь: на мрамор запачканных малых столов

      Опускается к нам тёплый кофе с круасаном.

      И куда же нас, чёрт, из кафе понесло?

      Жарко в нём, как в аду, как на небе светло.