План на будущее. Дмитрий Киселев
а чего они толкаются, – пожаловалась Аня мужу, заставив его обернуться.
– Да никто её не толкает! – воскликнула женщина лет тридцати пяти, с неохотой оторвавшись от экрана мобильного телефона. – Кому она нужна.
– Вот и не толкайте, – парировала Аня и, точно не задумавшись о неуместности своих следующих слов, произнесённых в очереди замерзающих на морозе людей, громко прибавила: – Надеюсь, мы скоро переедем из этого гадюшника.
Никита напрягся в ожидании неизбежной вспышки недовольства людьми его женой. Но, огорчившись тем, что все смолчали, отвернулся в сторону. «Во мелит! – досадовал парень, мысленно упрекая Аню в бестактности и невоспитанности. – Ну надо же! Дом моих родителей назвала гадюшником. Переехать надеется. Как же. Прямо ждут нас там с распростёртыми объятиями. И работу дадут. И квартиру. Как же».
Около трёх часов дня электробус, в котором вместе с Никитой и Аней ехали другие соискатели рабочего контракта с декапорацией «ЗиДаТек» остановился перед высокими, выкрашенными в белый цвет металлическими воротами, продолжающимися в обе стороны высоченными белокаменными стенами. Все пассажиры, кроме одного, точно по команде притихли разом и с восхищением прильнули к окнам.
– Старики рассказывали, – нарушив тишину, произнёс сорокапятилетний мужчина, одетый в коричневое тоненькое пальто, брюки и осенние ботинки, – что раньше на этом месте не было ни этих ворот, ни этой стены.
– А что было? – спросила Аня, обернувшись к мужчине, сидевшему аккурат позади неё у окна.
– Город был, – ответил он коротко и, взглянув в лицо незнакомки, подумал: «какая непреодолимая обречённость засела в глазах этой молодой девушки».
– Город! – воскликнула Аня, оглянувшись на мужа.
– Дивной красоты город, – продолжил рассказывать мужчина, сощурив глаза так, как щурит их тот, кто вынужден смотреть против солнца. – Он был так привлекателен для жизни, что в него со всей страны стекались представители творческой интеллигенции. Город манил их уютными, полными дневного света двориками. Девственной и обволакивающей природой в парках. Чистой, знаете, такой упругой и, кажется, даже жирной на ощупь водой в реке, бегущей вдоль главной городской аллеи, соединяющей театр с домом искусств. А вечерами! Ах! Что было вечерами! Горожане в красивых одеждах, не торопясь, гуляли по вымощенным гладким камнем улицам. Приветствовали друг друга. Улыбались.
– Странно, – прошептала Аня на ушко мужу, приставив указательный палец к своему виску. – Ведь он сказал, что слышал, как старики рассказывали. Но описывает город так правдоподобно и красочно, что складывается впечатление, точно он сам в нём бывал. Похоже, этот мужчина чокнутый. Не замечает того, как заговаривается.
– А вы сами – то этот город видели? – не удержавшись, спросил мужчину Никита.
– К сожалению, нет. Не успел. Вот только теперь впервые довелось оказаться в этих местах. Да и то, стыдно признаться. Приехал