Рикошет. Юлия Лавряшина
когда он целиком оказался во власти грубой силы. А женщине еще и неприятно вспоминать о том, какой некрасивой и неуклюжей она показала себя пусть даже незнакомым людям. Но ведь все они сейчас были здесь и делились с полицией как раз такими неприятными подробностями: кто где упал, кому не удалось удержаться от слез, кого паническая атака заставила задыхаться…
Логов понимал все это и все же вынужден был спросить:
– В какую сторону вы лежали головой?
Татьяна Андреевна очертила рукой неровный овал:
– Вот так…
– То есть почти напротив Шмидта, – в беседе со свидетелями Артур старался говорить о жертве как о живом человеке, тогда людям легче было поддерживать разговор.
Ее одутловатое лицо виновато напряглось:
– Я его даже не заметила.
«У нее была удобная позиция, чтобы совершить выстрел, – прикинул он. – И собачка могла стать отличным прикрытием. Может… Как ее? Вишенка… потому и залаяла, что испугалась выстрела?»
Едва удержавшись от того, чтобы не мотнуть головой, Артур возразил себе: «Нет. Не в той последовательности все происходило. Все заложники в голос твердят, что сначала взвизгнула собачка, потом раздался выстрел».
– Почему она взвизгнула?
– Что?
Бочкарева смотрела на него с растерянностью, казавшейся вполне искренней, но Логов и не таких актрис встречал. Его палец устремился к собаке:
– Вишенка. С чего вдруг она завизжала? Вы придавили ее? Или ущипнули? Что вы с ней сделали?
– Да ничего я с ней не делала! Я понятия не имею, почему она…
– В какой руке в этот момент у вас была собачка?
– В какой… В левой. Кажется…
– А вы – правша?
На это она кивнула уверенно:
– Конечно.
– Почему – конечно?
Ее щеки опять пошли пятнами:
– Даже не знаю, почему я так сказала… Не то чтобы я считаю левшей какими-то… неправильными. Нет! А вы – левша?
– Нет, мне не подковать блоху, – отозвался Артур весело. – Итак, мы с вами правши. Но собачку вы держали в левой руке. Почему?
– Почему? – повторила она.
«Тянет время? – попытался понять Логов. И опять заспорил с собой. – Вряд ли. Будь эта женщина убийцей, у нее имелась бы четкая версия произошедшего. Если только… Да, вполне возможно, что она как раз и придерживается придуманного образа выбитой из колеи простушки. Тогда она и должна мямлить и заикаться».
Внезапно лицо ее прояснилось, точно она вспомнила, как все было:
– В правой же руке у меня была сумка! С деньгами. Я всегда ношу ее правой рукой, она сильнее – больше шансов удержать, если кто-то попытается вырвать.
– Без сомнения! Если, конечно, вы правша.
– Я – правша.
Сашка, о которой Логов чуть не забыл, подала голос из-за его плеча:
– А зачем вам вообще наличные? С картой же удобнее.
Короткие ресницы забились, с левого глаза опал крошечный комочек туши.
– Я знаю, что старомодна. – Она вздохнула и потупилась, что почему-то отозвалось в душе Логова раздражением. Что за неуместное кокетство?
Он