Ставя диагноз. Виктор Новин
На заднем плане большое электронное табло – часы показывают время 5.59. Цифры на табло переключаются на 6.00, раздается радиосигнал, в палату входит человек в бледно-розовом медицинском костюме. Он марширует по палате как солдат, встает около кровати, расположенной рядом с умывальником, расставляет ноги и четким, резким движением достает из-за пазухи бесконтактный термометр. На кровати шевелится женщина и приподнимает голову. Человек делает к ней шаг и приставляет градусник ко лбу. Раздается оглушительный хлопок.
– Ха-ха-ха! Ой, не могу, щас обоссусь. Видели бы свои рожи, – одна из пациенток откидывает одеяло, вскакивает с кровати и машет перед носом застывшего человека с термометром пустым пакетом из крафтовой бумаги.
– Каждое утро одно и то же. Вам не надоело? – потягивается на соседней кровати другая пациентка.
– А тебе не надоело это твое дебильное НАДОЕЛО? – последнее слово она произносит с теми же интонациями, что ее соседка по палате.
– Прям один в один. И голос такой же мерзотный. Будто червяка давят – надаээээла. Фуу. Щас блевану, – третья женщина имитирует рвотные позывы. К ней с судном подбегает та, к которой подходил человек с термометром, и подставляет его к лицу соседки по палате. Она резко отталкивает от себя судно, другая роняет его на пол, из него выплёскивается жидкость.
– Идиотка! Кто теперь твою ссаку убирать будет? Надо тебя как кошку мордой в лужу, чтобы наконец-то научилась по ночам в туалет вставать.
Пациентка с судном закрывается подолом ночной рубашки и хнычет, под рубашкой на ней обнаруживаются широкие мужские трусы в желто-красную клетку. Со своей кровати встает та, которой надоело, подходит к плачущей и начинает её утешать.
– Дурдом! – отчетливо произносит женщина с пакетом.
В палате четыре пациентки:
Апполинария Димитриевна Сухотина, худощавая кареглазая шатенка лет тридцати с небольшим, педагог-логопед с десятилетним стажем работы в детском саду (все зовут ее Полин).
Маргарита Владимировна Ивлинская, яркая зеленоглазая крашеная блондинка с пышными формами, ближе к сорока, чиновник городской администрации из департамента здравоохранения (к ней обращаются как к Марго).
Элеонора Степановна Чебакова, смуглая брюнетка с ярко-синими глазами, очень красива, но вид то затравленный, то агрессивный, имеет дурную привычку обкусывать пальцы по краям. Ей сорок два года. Художник-дизайнер, фотограф (ненавидит свое полное имя, просит называть ее Эля).
Гюзель Мурадовна Джамалбекова, наполовину узбечка, наполовину татарка, голова выбрита, выражение лица бессмысленное, из правого угла рта то и дело на подбородок стекает слюна, рот часто полуоткрыт. Ей 24 года, у нее синдром Дауна. (Окружающие зовут ее Гузя, потому что вместо «Гюзель» у нее получается только «Гузя»).
***
Чаще всего эти женщины видят только медперсонал: людей одинакового телосложения и одного роста. Разобрать, где мужчина, где женщина, невозможно. На лицах медицинские маски до глаз, шапочки до бровей. Утром в палату заходит человек в бледно-розовом медицинском костюме. Днем в желтом (канареечного) цвета. Вечером в костюме цвета кофе с молоком.
Прошло шесть часов, палата опустела – человек-канарейка увел пациенток на сеанс групповой терапии. В большой светлой комнате на паркетном полу полукругом расставлены стулья, похожие на автокресла с ремнями безопасности (на них сидят пациентки слева направо: Эля в фиолетовом кресле, на ней такого же цвета больничная пижама; затем Марго в кресле цвета фуксии, в пижаме цвета фуксии; следующая Полин – и кресло и пижама цвета маренго. Кресло Гузи последнее. Оно белое, Гузя в белоснежной ночной рубашке. Около окна, забранного решеткой, удобное мягкое полукресло, на котором сидит человек в медицинской маске до глаз. Разумеется, он в желтом (канареечного) цвета медицинском костюме, у него в руках папка с листами формата А3. Двумя руками он поднимает над головой первый лист, на котором крупно напечатано «ЭЛЯ». Раздается удар гонга, как на боксерском ринге. Эля отстегивает ремень, встает со стула, кокетливо одергивает пижаму и начинает декламировать:
– Элеонора Степановна Чебакова, смуглая брюнетка с неожиданно синими глазами, соорок два года, веб-дизайнер, а также фотограф и немного художник. Свободна как ветер, без мужа и деток. Любовников куча, всех и не упомнишь.
Она плотоядно облизывается и заканчивает:
– Последняя стадия алкоголизма. Последствия на хрен загонят в могилу.
Эля закончила свое выступление. Она раскланивается, шлет воздушные поцелуи. Соседки по палате от души ей аплодируют.
Следующий лист с надписью «МАРГО». Марго встает со стула, забирает у медработника лист, переворачивает его, на другой стороне на желтом фоне крупная красная надпись «СТЕРВА». Марго подходит к краю сцены, и, размахивая листком, читает акростих, строчки которого дублируются на электронном табло.
– Свободна от хлама предубеждений.
Терпенье и чуткость не для меня.
Если почую добычу – я львица.
Разрушу гармонию