Давай прогуляем пары. Мария Манич
свои слова о заинтересованности назад. Все-таки наличие у мужчин ума заводит меня больше, чем все остальное.
Матвей широко улыбается, и неожиданно кладет руку мне на талию, собираясь притянуть вплотную к себе.
Напрягаюсь каждой клеточкой тела.
– Показать тебе квартиру? Познакомимся поближе.
– В твоих мечтах, возможно, – говорю я.
В следующую секунду джин-тоник прозрачными каплями стекает по уже не очень самодовольному лицу Громова. А я, довольно улыбнувшись, выкручиваюсь из его ослабевшей хватки.
– Стерва…– шипит Матвей, слизывая с губ, мой любимый напиток.
Его глаза опасно вспыхиваю, когда я, вскинув ладонь, демонстрирую ему средний палец.
– Приятно познакомится.
Громов встряхивает головой, проводит рукой по лицу и короткому ежику волос. Хищно оскаливается и напирает, стремительно двигаясь вперед. Хватает меня за ворот толстовки и резко дергает на себя.
Я даже не успеваю испугаться, опять оказываясь притянутая к носу Матвея. Только на этот раз он не распыляется, пытаясь меня очаровать, а просто встряхивает, как тряпичную куклу.
***
Бесить парней у меня в крови. Всё детство, проведённое рядом с братьями, я только и делала, что училась выводить их из себя. А это было сложно, потому что, в отличие от меня, они пошли в наших интеллигентных родителей.
Сейчас, видя, как дёргается у Матвея щека, а расширенные зрачки скользят взглядом по моему лицу, понимаю: я достигла высшей точки мастерства. Становится немного страшно, потому как я совсем не в курсе, что творится в его бритой башке.
Цепляюсь пальцами за мужскую руку, впиваясь в его кожу ногтями. Зло смотрим друг на друга. О взаимном притяжении уже не может быть и речи. Разбилось на тысячу осколков о непомерное эго Матвея, которое я посмела задеть, плеснув в него коктейлем.
– И что ты сделаешь? – спрашиваю тихо, отклоняя голову назад.
– Да вот думаю, – издевательски растягивая слова, произносит Громов. – Свернуть шею, чтобы больше никогда не встречать тебя, или засосать, чтобы больше не выпендривалась?
– Умереть или прикоснуться к твоему языку? – кривлю губы в отвращении. – По-моему, ответ очевиден.
– Проверим?
Матвей опускает мокрые ресницы и смотрит на мой рот. Пытаюсь увеличить расстояние, между нами. Наши дыхания перемешиваются.
Он не посмеет…
Воздух снова электризуется и потрескивает. Я вообще словно глохну и слепну. Ничего, кроме Матвея, не вижу и не слышу.
Сердце отбойным молотком колотится о рёбра. Внутренности холодеют. Что, если правда поцелует? Прижмётся губами, укусит, лизнёт? Заставит ему ответить?
На нас пялится добрая половина бомонда университета. И если Громов уже успел оттуда вылететь, то я всё ещё продолжаю учиться и планирую закончить именно этот вуз. Сомнительные слава и популярность мне не нужны. Я люблю свою тихую, необщественную жизнь. Свет софитов нужен Тае, а не мне.
Мне нужна лопата, чтобы сначала двинуть ей Мота по затылку, а потом прикопать его же