Ундина. Юлия Шилинг
столпотворения. Зато я страшно люблю! Но как только я подала донье тунца, ей понадобилась еще и селедка! А до чего медленно она отсчитывала песо, перебирала монетки по одной своими дрожащими руками. Старуха нарочно тянула время, она то видела, как я сгораю от любопытства. В следующий раз проткну желчный пузырь, уж она поест у меня горькой селедки! Будь проклята, дурацкая рыба!
В один миг кроме меня и доньи на рынке больше никого не осталось. Все слетелись как пчелы на клубнику, жужжали, галдели, крутились так, что и не разглядишь кого встречают. Да и какая разница, люди по сути своей везде одинаковые. Одни и те же разговоры, есть ли в море рыба и с какой силой дует нынче ветер.
Но эта лодка, я не знаю почему, от одного ее вида на горизонте, под кожей у меня словно забегали муравьи. До чего боязно и любопытно увидеть прибывших на ней. Если Севилья верно говорит, что западный ветер – чудак, то стоит ждать скорейшего чуда. Болтают, что время сказок закончилось задолго до моего появления. Но я не зря ждала счастливого случая. Это не иначе как добрый знак!
Да только в рыбьем фартуке и этой косынке я похожа на пугало. Еще не хватало спугнуть удачу после стольких лет смертной тоски. Нет, я буду приманивать ее как котенка.
Достану все свои амулеты, надену бархатный жилет, и нужно еще что-то красное и кусочек дерева.
Моя звезда узнает меня, поймет, что зажглась для меня.
Заодно посмотрю, кто же это к нам пожаловал!
Глава 2
2.
Зайти в эту мелкую гавань на круизном Дюфуре было решением смелым и отчаянным. Но капитан понадеялся на мелководный киль. Да и что ему оставалось делать при порывах ветра до 35 узлов и двухметровой волне? С оборванной вантой поиски приличной марины могли закончиться поломкой мачты.
Вот почему в этот воскресный полдень парусная яхта с английским флагом подошла к одному из восемнадцати островов Зеленого мыса. Острову, не самому подходящему для стоянки.
Море играло с судном, подбрасывало его словно щепку. Лодка влетела по волне в бухту, и бурлящая пена норовила протащить ее до самого берега. Капитан обогнул морские ворота и подошел к причалу, но ветер не давал пристать к маленькому ржавому понтону. Волна раскачивала лодку, мачта мелькала как стрелка барометра со сломанной пружиной, зазывая всех на невиданное зрелище. Рыболовы сгрудились на пирсе, мальчишки теснились, крутились у них под ногами, старики и женщины следили с берега.
Помощник капитана бросил на берег длинную черную веревку, скрученную кольцом, но ветер уронил ее в воду. Капитан кричал собравшимся на пристани по английски, показывал жестами. Рыбаки, привыкшие к надувным тузикам, да вёсельным корытам совсем растерялись, у них не нашлось даже длинной верёвки, которую добросить по ветру куда легче. Поэтому они лишь кричали ему в ответ кто на португальском, кто на креольском, создавая вид оживлённый и взбудораженный.
Неизвестно сколько еще раз пришлось бы юноше доставать конец верёвки из воды и бросать против ветра вновь. Как вдруг, на борт яхты упал швартов, помощник капитана ухватился за него и накинул на утку. Раздавая команды темнокожим рыбакам, португалец сеньор Сантьяго усмирил лодку как буйного коня. И теперь гости могли ступить на новую землю. Африканцы расступились. На берег, заметно пошатываясь, сошли капитан яхты и его спутник.
Сеньор Сантьяго протянул капитану руку и представился.
– Оскар Вильямс, – отвечал капитан, стараясь перекричать ветер.
– Джеймс Смит, – представился его помощник.
– Осадка, какая у вас осадка? Скоро отлив, как бы не встать на киль, – спросил сеньор Сантьяго на превосходном английском.
– Мелководный пятифутовый киль, будет глубина?
– Не знаю, не знаю, – колебался португалец, – должно хватить. Вечером узнаем, сегодня вам отсюда не выйти. А назавтра ветер скиснет. Калима идет, штиль будет стоять неделю, а то и две.
– Нам бы поесть и в душ, где тут гостиница? – спросил Джеймс.
– За гостиницами пожалуйте на Сантьяго или Боа Вишту, у нас не имеется, но еда есть. Идемте. Сегодня на рынке свежайшая рыба, там же приготовят.
Ветер хлопал разноцветными флажками, развевающимися над рыночной площадью. Они трепыхались как рыбешки на удочках. А под ними звучала морна, гудел и ликовал народ. Оттуда тянулись запахи качупы, сахарного понче и пива. Острова Зеленого мыса восторженно праздновали День Независимости в эти первые выходные июля. Ковидный год лишил островитян праздника прошлым летом и февральского карнавала в придачу. Долгожданное торжество ощущалось как глоток воздуха после долгой задержки дыхания: ликующе и головокружительно.
Господа в сопровождении темнокожей толпы последовали на рынок, прямиком в рыбную лавку.
Небольшой рыбацкий пирс, служивший своего рода волнорезом, вел на круглую просторную площадь, посреди которой стояла деревянная лодка, выкрашенная в бело-голубой и покрытая сетью. Флюгер на ее мачте указывал необычное направление ветра. Редко посаженные деревца, кроны которых сформировал привычный Харматан, неестественно