Две ЛиИ и Иаков. Книга 4. Алик Серебров
ны».
«Все приходит в свое время
для тех, кто умеет ждать».
Оноре де Бальзак
Часть 1
Глава 1
Что может быть приятнее для истерзанной души, чем спокойный вечер в кругу искренних друзей, когда не заботит необходимость следить за происходящим, все время быть начеку, ожидать коварного подвоха. Это завтра предстоит снова распутывать целый ворох проблем, метаться с места на место, пытаясь оказаться в нескольких местах одновременно, а сейчас хочется полностью отключиться от преследующей суеты и жадно черпать живительную энергию маленького мирка покоя.
Четверо таких разных людей, которые до недавнего времени даже не подозревали о существовании друг друга, мирно беседовали в маленьком садике под развесистой яблоней. Здесь, в центре Харрана, в это вечернее время уже не было слышно городского шума или звуков караванного тракта. Солнце покидало небосвод, пыль, поднятая тысячами колес, ног, копыт, оседала; крики людей, верблюдов, ослов затихали, наступало время отдыха. Нет, скорее время перехода от одного состояния, работы и неизбежных хлопот, к другому – неспешного разговора и спокойных раздумий.
Лие совсем не нужно было представляться здесь ни беззащитной полуслепой простушкой из недалекого поселка, ни состоятельной авилумой, ни подругой всемогущих богинь, а то и вовсе их посланницей. Можно быть самой собой, никто не будет допытываться о твоих чувствах и приставать с советами. Ей было более чем достаточно последнего сумасшедшего дня в поселке, когда приходилось иметь дело со взрослыми мужчинами. Иногда доказывать им, что в теле молодой женщины кроется сила и воля опытного бойца, а иногда давать указания, пытаясь представить их как просьбы слабой девушки. Тарбит и Адат, два сознания, нашедшие убежище в разуме Лии, одновременно почувствовали необходимость отдыха, да и тело Лии нуждалось в покое, которое просто немыслимо было отыскать в родном доме. Едва только Лия-Тарбит смогла решить очередную проблему в поселке с новым владельцем корчмы, все три сущности, волею Создателя собранные воедино, не сговариваясь, заторопились в город.
Нет, поспешный отъезд из поселка не был вызван необходимостью. Но находиться в полутьме столовой за одним столом с угрюмо молчавшей семьей было выше их сил. А если при этом твои глаза заволокло туманом, и ты можешь полагаться только на свои ощущения, напряжение превышает все человеческие возможности. Сидеть и выслушивать угрюмое чавканье Лавана, вздохи Иакова и посапывание Рахели особой радости не доставляло. Оставалось только пережевывать ячменную лепешку или надоевший финик и перебирать в уме прошедшие события. Хорошо хоть, что сознания Адат и Тарбит могли обмениваться мыслями, переговариваться, так, что окружающие оставались в неведении. Но сколько можно толочь воду в сту́пе, обсасывать одно и то же, строить планы, над которыми потом посмеются боги, вновь и вновь повторять слоги клинописи! И все это в обстановке тоски, пропитавшей всю комнату…, да что там, весь дом…, нет, все поместье Лавана. И если радужные перспективы близкого обогащения могли порадовать хозяина, то предстоящее расставание Иакова и Рахели никак не могло добавить настроения. Да и переживания Адины за дочерей угадывалось в тишине столовой. Лия уже провела несколько вечеров в подобной обстановке, и повторять подобные эксперименты не имела никакого желания. Слава богам, или богу, или собственной сообразительности и решительности, она теперь могла не испрашивать ничьего разрешения для своих действий. Просто ставила в известность, а чаще обходилась без этого. Скрипя зубами, все смирились с необходимостью прислушиваться к ее мнению.
Но все это сейчас было далеко. А вот пальцы Рабити, ласкающие ладонь, были здесь, рядом. Две женщины, молодая полная сил и надежд Лия и искалеченная Рабити, чью душу ей удалось излечить, черпали друг у друга жизненную энергию. Ее неиссякаемый поток пронизывал души, настроенные на одну волну, вызывал приятные воспоминания, заставлял закрывать глаза в приятной истоме.
Даже Устад и Чензира не нарушали тишины разговором. Под вечерним освежающим ветерком трепетали листочки на ветках старой яблони, куст жасмина неназойливо посылал сидящим приятный аромат, из сарая доносился невнятный шум, созерцание спокойных друзей настраивало на философский лад, спокойная расслабленность – вот, вероятно, слово, которым можно было описать состояние собравшихся. Как ни странно, первым нарушил молчание Устад.
– Рабити, я обещал тебе, что нам не придется скучать после того, как однажды ночью в нашу калитку постучала необычная девушка, сопровождаемая отцом? – голос Устада звучал иронично, – и могу спорить, что ее сегодняшнее появление принесет нам немало приятных минут. А те новости, если, конечно, мы их сможем услышать, доставят нам в будущем немало приятных часов воспоминаний и обсуждений.
– Устад, оставь бедную девочку в покое, – сердитое ворчание кормилицы стало ответом на неуклюжую попытку завязать разговор, – не знаешь, разве, что только здесь она может отдохнуть от бесконечных забот и испытаний, которым ее подвергают боги и люди. Тебе мало той игрушки, которую она вам подарила? Я имею в виду…
– Тахаз.