Точка соприкосновения. Павел Николаевич Девяшин
ти. Трясясь в грузовике и рассматривая военный лагерь, он и представить себе не мог, что сегодняшний день станет причиной долгих бессонных ночей.
Тони вытер лоб рукавом. Ну и жара! Белое ядовитое солнце висело над городом Кассино. Ни одного чертова облака. Раскаленный ветер сушил горло, лужи на прогретой земле испарялись, обнажая взрывные воронки. Горы дышали жаром, как мартеновские печи.
При взгляде на снежные пики и голубое небо слезились глаза. Солнечные зайчики умудрялись отражаться даже от сапог. Тони, щурясь, перемахнул через борт грузовика.
Он прикрыл глаза ладонью и увидел, что навстречу тяжелой поступью идет колонна военнопленных. Не старше тридцати, но на лицах глубокие морщины. Знаки отличия спороты, головы обнажены, у каждого третьего бинтовая повязка – засохшая и окровавленная. Кажется, им крепко досталось.
Тони прислушался к себе. Ничего, кроме тоски. Это и есть чувство победы?
– Смотри, куда прешь, – рявкнул один из конвоиров. – Первый день на фронте?
– Так точно! – белозубо оскалился Тони и уточнил, глядя, как пленных выстраивают в шеренгу. – Сдадите военной полиции?
В ответ раздался невеселый смех:
– Вроде того.
Поправив ремень винтовки, рядовой с нашивками 4-го батальона рейнджеров посмотрел, как гансам раздают сигареты, и побежал догонять своих. Еще займут лучшие палатки! Хватит того, что на десантном корабле досталась койка у толчка. Боже, сколько радостных дней.
Не прицепилась бы какая-нибудь сортирная кличка. К примеру, в третьем взводе есть парень – редкий зануда и прилипала. Прозвали «Сифилисом». Черт! Иногда клички выбивают на могильных плитах.
Не успел он пройти и десятка шагов, как за спиной раздалась автоматная очередь. Руки Тони сами собой дернулись к винтовке, их била мелкая дрожь.
«Пистолет-пулемет Томпсона, скорострельность – 900 выстрелов в минуту», – выудил из памяти мозг отличника стрелковой подготовки. – «Начальная скорость пули – 285 метров в секунду, прицельная дальность – 150 метров».
Выпрямившись, он оглянулся. Не требовалось острого зрения, чтобы увидеть в траве дюжину распростертых тел. Над дорогой поднимался дымок. Солдаты, подшучивая друг над другом, старались не наступать в кровавые ручейки. Люди часто высмеивают свой страх. Иначе он прилипнет, как воспоминание, кошмар, который не забудешь и на смертном одре.
Потом ребята объяснят, если офицер скажет прогуляться с пленными и посоветует не тратить на это больше пятнадцати минут, не нужно знать расположение штаб-квартиры военной полиции. В таком случае маршрут ограничивается ближайшим перелеском.
Говорят, война меняет людей. Делает равнодушными к чужой боли. Энтони Леоне, единственный сын зеленщика из Бронкса, думал, что уже прошел через это. Ведь учебка, которая, к слову сказать, вовсе не сахар, осталась позади. Мир стал другим, взгляд тоже. Он хотел увидеть родину отца, пусть и вопреки его воле. Представлял картины, одна ужаснее другой. Руины вместо древней архитектуры, земля, вспоротая танками. Ни оливковых рощ, ни виноградников – только гарь. Тут и там закопченная техника да мертвецы с серыми, искривленными лицами.
Ветераны поговаривали, будто там, где убивают, носится демон смерти. Безобразно скалит зубы. Тони лишь посмеивался. Сейчас, при виде расстрелянных, веселье испарилось. Нечисть существует! Гребаный кошмар, от которого с каждой минутой становится хуже.
Ни к чему-то он, дурак, не был готов. Реальность оказалась страшнее воображения. Страшнее и проще. Минуту назад перед ним стояли люди. Курили. О чем-то думали. Теперь они лежат в оглушительной неподвижности.
Он не желал быть героем, жизнь заставила. Началась война, и у призывных пунктов выстроились очереди. Каждый хотел помочь. Одного парня признали негодным, так бедняга прыгнул с крыши. А Тони повезло: встал на борьбу с нацизмом. Хорошее дело, правое. Мысленно он так его и называл – «Дело». С большой буквы. Хотел доказать отцу и, прежде всего, себе, что итальянские мигранты могут быть героями, достойными членами общества. А не только мафиози или торговцами на рынках. Да, папаша хотел его уберечь от грязи и боли, но Тони твердо знал, что сможет быть счастливым только после войны. Вернется победителем и станет жить в любви и почете. Отец поймет. Еще и гордиться будет.
Другой вопрос, справится ли он? Бить на заборе консервные банки – одно, а живые мишени – совершенно другое. В его намерения не входило убийство людей, но когда задумываться о гуманизме, если в руки суют винтовку с оптическим прицелом?
Острое зрение обеспечило редкую военно-учетную специальность – «марксман». Так называют снайперов, приписанных к регулярному подразделению. Тони был единственным из добровольцев, кто записался в рейнджеры. Офицер тогда спросил: «Поднимите руки, кто еще хочет в наш батальон. Желающих нет? А если скажу, что вам положен двойной паек и пару баксов сверху?»
Аргумент подействовал. Поднялся лес рук.
После месяцев изнурительных тренировок и морского путешествия они оказались на передовой. В штабе решили, что тянуть более нельзя. Нужно сосредоточить