Восьмирье. Лабиринт и чудесказки. Книга 5. Марина Ясинская
ая Лукаса за руку.
– Там, – он мотнул головой, указывая куда-то за холмы, на которых стоял белый городок Варекай. – Возглавляет армию.
– Что-о? – опешила Вика. Она и сама не могла сказать точно, что поразило её больше: то, что в этом волшебном мире тоже есть армии, или то, что одну из них возглавляет её мама.
– Ну, может, не целую армию, но по крайней мере битву – уж точно, – добавил Лукас.
– Битву? – охнула девочка.
А вот это было уже совсем странно. И страшно! Настоящее сражение – это же так опасно! Можно получить ранение или даже погибнуть! Почему мама, интересовавшаяся войнами исключительно на уровне дат в учебниках истории, вдруг сама участвует в битве? Да ещё её возглавляет! Мама, которая читала вместе с ней книги перед сном, придумывала бесчисленные новые игры, жарила блины на кухне и даже собиралась на работу в строгом деловом костюме, никак не вязалась с образом предводителя битвы.
И тут вдруг неожиданная мысль поразила Вику – и заставила похолодеть, настолько она была неприятной: а как много она на самом деле знает о своей маме? Вика думала, что ей известно про неё всё-всё, это же мама! Ну, разве только про папу та почти ничего не рассказывала… Но вот недавно выяснилось, что мама родом из Восьмирья. Что она была здесь одной из хранительниц Сердца мира. И что ей пришлось бежать. Чего ещё Вика о ней не знает?
– Где идёт битва? – наконец спросила она Лукаса. – Покажи!
– Побежали! – с готовностью ответил приятель и со всех ног помчался в сторону ближайшего холма.
Вика припустила за ним, напрочь позабыв о картографе и тех странных словах, которые он сказал. А майстер Куртис остался на месте, глядя Вике вслед, и его губы беззвучно шевелились.
Бежать изо всех сил, да ещё вверх по холму, и при этом умудряться говорить – задача крайне непростая. И всё же Вике не терпелось скорее получить хоть какие-то ответы, и она попыталась.
– Что… за… битва? – делая выдох между каждым словом, спросила она.
– С соседним… городом, – тоже пыхтя, с трудом ответил Лукас. – После Раскола… на этом Осколке… осталось сразу два города… Варекай… и Воце́я. Когда Осколок стали… называть Варекаем… воцейцы очень… обиделись…
– И всё? – перебила Вика и остановилась на вершине холма, чтобы перевести дух. – Ваш мир раскололся на кусочки, и неизвестно, соберётся ли снова в одно целое, а их волнует, чьим именем называют уцелевший кусок? Настолько волнует, что они готовы из-за этого сражаться?
– Не только из-за этого, – помотал головой Лукас и вытер пот со лба. – Между Варекаем и Воцеей и раньше было соперничество, и у них накопилось много обид друг на друга. Так сказать, историческая вражда. А название Осколка – это, скорее, повод.
Вика только покачала головой, поражаясь глупости местных жителей. Впрочем, она тут же себя одёрнула: не стоило судить их свысока, в её родном мире люди творили вещи и похуже, и зачастую – по смехотворным поводам.
– Далеко ещё? – спросила она, когда дыхание немного выровнялось и перестало остро колоть в боку.
– Нет, вон за тем холмом. Да ты послушай! – предложил Лукас.
Вика не поняла, о чём он, но, прислушавшись, различила доносящийся до них звон, стук и металлическое лязганье, крики и ржание лошадей. Непривычная какофония поначалу ни о чём Вике не сказала, но вскоре она сообразила: да это же шум боя! Старинного, без ружей и пистолетов! Никакой стрельбы, никаких машин и танков, только пехота, конники и мечи с алебардами, или как там называлось средневековое оружие? И всё это – совсем рядом, кажется, буквально рукой подать. И там, в самой гуще, – мама…
– Бежим? – спросила Вика и, не дожидаясь ответа, сорвалась в места и понеслась на звуки битвы.
Когда вершина очередного холма была покорена, Вика замерла, поражённая открывшимся ей зрелищем. Внизу, на прямоугольном поле, раскинувшемся прямо за городом, расходились в разные стороны остатки двух потрёпанных армий. Поле, кажется, когда-то было цветочным: Вика видела синие, белые, бордовые и тёмно-жёлтые лепестки среди комьев земли и обломков доспехов, оружия и каких-то палок. Но, приглядевшись, она поняла, что это не лепестки, а обрывки разноцветных тканей. Очень, очень много обрывков.
Определить цвета армий двух городов было непросто: мундиры и доспехи воюющих были изрядно потрёпаны и испачканы. И всё же по сохранившимся остаткам обмундирования Вика поняла, что одна из армий некогда щеголяла в чёрном с серебром, а другая – в благородно-бордовом с богатой позолотой.
«Какая нелепость – так красиво наряжаться ради войны и смерти!» – подумала Вика, глядя на обильно расшитую серебром чёрную попону оставшейся без наездника лошади, которая мирно щипала чудом уцелевшую на поле боя травку.
А потом взгляд девочки заскользил по бордово-золотой армии – армии Воцеи, – уходившей прочь, в надежде увидеть маму. Только странно, почему мама – с той армией? Вика думала, что мама должна быть на стороне Варекая, – ну, раз Лукас тут. И раз она ждала дочку именно в Варекае.
– Не