Тени на обрыве. Антон Сергеевич Зинченко

      Написав на листе бумаги эти слова, я осушил до дна бутылку пива. Терапия не помогала, таблетки тоже, меня мучают кошмары, казалось, жизнь катится под откос. Я злюсь на себя, что не могу бросить дурные привычки, что после смерти матери погрузился в скорбь, потерял все контакты с друзьями и уже год все идет к черту. По началу я ходил на могилу каждую неделю, потом раз в месяц, и вот уже как полгода, я не выхожу из дома, который за время пропоя стал больше похож на помойку. Врач советовал записывать свои мысли на бумаге. Сегодня я понял, что писать можно что угодно, но какой толк от этого и от разных терапий, если только слушать, ждать чуда, а самому ничего не делать.

      Подойдя к заляпанному зеркалу от разводов пыли и брызгами от зубной пасты, я протер его полотенцем и посмотрел на свое отражение. Конечно то каким я себя увидел не радовало. Мысль что в самолет с таким лицом не пустят, а доставят в ближайшее отделение полиции, заставила меня наконец то побриться и привести себя в человеческий вид. Конечно, смыть и сбрить последствия алкогольной интоксикации не получилось, но изменения в лучшую сторону все же были приятны.

      Зарядив телефон, я тут же пожалел об этом, куча звонков, и смс шквалом обрушилась на меня. Не став никому отвечать, я просто включил авиарежим. Сейчас было не время с кем-то говорить, может быть позже, к этому я еще не был готов. Скинув в сумку немного вещей, я подумал, что на первое время хватит, а если уж удастся прожить это первое время, то там я разживусь всем необходимым.

      Перелет не обещал быть быстрым и с пересадками он бы занял сутки, но желание сменить обстановку и развеяться было куда сильнее. К тому же моё физическое и духовное состояние оставляло желать лучшего. И единственное хорошее что я смог вынести из терапии с психологом, была баночка с рецепторным успокоительным и снотворным, которые должны были мне еще пригодиться.

      Миновав все формальности долгого перелета, я наконец то прибыл в пункт назначения. И заселившись в номер, сразу же занял горизонтальное положение и уснул, но проспал я недолго и пробудился мокрый от пота. Темнота в комнате не давала мне понять, где я сейчас нахожусь. Туман в голове и шум прибоя усиливали панику. Прошло несколько минут пока я понял, что в дверь номера кто-то стучится. Пошатываясь, я подошел к двери и посмотрел в глазок.

      – Простите у вас все хорошо? – Раздался женский голос с другой стороны двери.

      – Да все хорошо, извините, кошмар приснился – проговорил я и подойдя к окну раздвинул шторы. На улице еще было темно и лил дождь, но вдалеке все же можно было различить восходящий рассвет и увидеть Японское море. Видимо я опять кричал во сне, и вообще сколько я проспал? Тревожные мысли захлестнули меня мутным потоком. Я выпил несколько таблеток, запил их каким-то пивом из мини бара, и снова погрузился в тревожный сон.

      Глава 2

      С отвесных прибрежных скал открывался замечательный вид на Японское море. Здесь на фоне творений природы ощущалась ничтожность человеческого существования и какая-то необъяснимая свобода. Когда появлялось свободное время я часто приходил в это место, садился, где нибудь у отвесного обрыва и смотрел с одного из многочисленных возвышений на бушующее море, и на омываемые им острые, словно лезвие бритвы, береговые скалы. Однажды стоя на обрыве, я почувствовал легкое головокружение, и слегка покачнулся, впрочем, не теряя равновесия. Я отошел от края пропасти и уселся на небольшом валуне. Впервые за долгое время я улыбнулся. Кажется, туман в голове начал рассеиваться. Я хотел сделать несколько набросков пейзажа, но все никак не мог сосредоточиться, ощущая непонятную нервозность. Мне казалось будто чей-то острый взгляд сверлил дыру в спине. Оглянувшись, я увидел в десятке метров от себя ничем не примечательного пожилого японца, отличающегося от остальных пенсионеров, лишь висевшем на шее биноклем.

      Он стоял неподвижно словно статуя и смотрел на меня. Надеясь прогнать незнакомца, я окинул старика презрительным взглядом.

      Несмотря на это он приблизился ко мне и уселся на соседний камень. Я почувствовал исходящий от него резкий запах табака. А после он закурил вонючую сигарету и долго наблюдал в бинокль на отдыхающих на ближайших скалах, и стоило мне отвернуться, украдкой поглядывая на меня, а после заговорил на плохом английском.