Дубинины. Когда приходит любовь. Татьяна Муратова
улыбнулся, ему казалось смешным родительское умиление отпрысками. Поднявшись на ноги, достал блокнот и карандаш.
– Значит, так. Я пишу названия деталей и адрес магазина. Купишь именно там именно такие детали – без вариантов, предупреждаю. Потом свяжешься со мной. Через Катю, наверное, сам я трубкой ещё не обзавёлся. Приеду и поставлю, обойдёмся без эстакады. Если разбивать перестанешь, побегает малость.
* * *
В это время мама с Катей на кухне готовили чай и переговаривались.
– Катюша, он же… лев!
– В каком смысле?
– Чувствуется в нём сила скрытая, он как пружинка – надо же, столько в жизни бездны, а не сломался.
– Витя считает, что сломался.
– Нет, сжался… Родненькая, он тебе что, нравится?
– Нравится.
– Очень?
– Очень.
– А ты ему?
– Витя меня всерьёз не воспринимает. Говорит, надо меня замуж выдать за приличного, а сам готов лишь крёстным быть.
– Он прав, доча… Только не кивай так удручённо головой. Ну, вот, уже и слеза побежала. Дай я тебя обниму!
Мужчины вернулись, все опять сели за стол. Витю в этот раз заставили-таки покушать, не донимали расспросами, перемолвились о своём, семейном. Атмосфера накала спала, разговор лился неспешный. Маша ушла: всё интересное для неё закончилось, на Катиного хахаля она посмотрела, теперь спешила дырку на джинсах вырезать, пока мама с сестрой не видят.
За чаем Алёна спросила у Вити:
– Что у вас за соседи по коммуналке?
– Обыкновенные соседи, такие же, как и я. В одной комнате – еврей с сожительницей, другую всё никак продать не могут, никому у нас не нравится…
Хозяин перед расставанием всё-таки просил чиркнуть данные судебного дела на бумаге и обещал выяснить, можно ли что-то изменить.
– Вам кажется, что дело прошлое, но жизнь по-всякому поворачивается, лучше не иметь груз судимости за душой, тем более ложный.
– Ну, хорошо, дело пересмотрят, допускаю, найдут перегибы – и что, брата сажать? Я не пойду на это, хоть он и подлец.
– Молиться за него надо, – впервые за вечер подала голос Катя. – Правда, правда. Об умягчении злых сердец, и акафист подобрать. Давай, Витя?
– Я… не готов. Ненависти, слава Богу, нет уже. Но молиться? Честно, Катя, только такие чистые души, как ты, могут так быстро и по-христиански реагировать, а у меня самого в душе куча тараканов – не могу за него пока молиться.
– Честный ответ, – поставил точку Максим.
* * *
На улице смеркалось. Витя стал благодарить за ужин и прощаться.
– Подвезу тебя, – сказал Максим, – чтобы Кате не ехать.
Девушка сделала вид, что рада, хотя хотела сама поговорить с Витей. Друзья сели в машину Макса.
– Наконец-то мужик за рулём, –