Когда закончатся белые ночи. Анна Игоревна Романова
расть?
Страсть, разрушающая все на своем пути; как цунами накрывающая волной беспросветной тьмы и необузданного желания обладать; не знающая доводов рассудка и голоса совести, морали, принципов и взглядов на мир. Страсть, подчиняющая твою жизнь незыблемому закону: человек – все еще пленник своих первобытных инстинктов.
И не убежать. Не отвертеться. Не закрыть глаза. Не спрятаться желания не просто целовать, а с ума сходить от вкуса губ и языка; царапать кожу до красных отметин; чувствовать всем естеством другого человека.
Так не должно было быть. Но так случилось.
Они случились.
Впервые встретившись в клубе, они сразу друг другу не понравились. И дело было даже не в том, что Кир на дух не переносил блондинок, которых жизнь щедро одарила всем, чего только могли пожелать юные девицы, а в том, что он на дух не переносил именно эту блондинку.
Василиса Никольская была воплощением всего того, что он ненавидел в девушках.
Избалованная самовлюбленная когда-то королева школы, а сейчас и университета, считающая, что к ее ножкам в очередных новеньких балетках от Chanel должны нести цветы, сердца и кошельки, весь вечер вызывала в нем одно желание – послать куда подальше.
Кир знал этот типаж девушек наизусть.
Василиса не была «не такой». Проблема крылась в том, что она как раз была именно «такой». Невысокая, с миловидной кукольной внешностью, в тех самых балетках от ебаной Chanel, в вечных беленьких рубашках и твидовых юбках.
С той лишь разницей, что говорила она в тот вечер очень мало. Но этого хватило, чтобы понять: девушка – та ещё заноза в заднице.
Тогда, в мае, сидя ночью в vip-ложе его клуба, куда привела её Карина для знакомства со своими друзьями и со своим парнем, кем и был тогда Кир, Василиса то и дело отодвигалась подальше от любого, кто пытался к ней подсесть. Морщила нос в ответ на предложение угостить коктейлем и пила исключительно, мать его, латте.
Латте. В ночном клубе.
Кир едва сдерживался, чтобы не выставить эту портящую всем настроение девицу за дверь.
Она держалась особняком, смотрела на подругу с долей беспокойства, а в её словах было слышно забавное, какое-то отчасти материнское волнение за свободную и раскрепощенную Карину, которая была душой их компании.
Все началось с того, что Кир вышел на улицу. Чмокнул Карину в щеку и покинул столик. Звонил отец. Он предупредил: с понедельника начнутся рейды правоохранителей по портам. Нельзя привозить дурь до субботы.
В общем-то, ничего нового или неожиданного. Очередные проверки перед разгаром туристического сезона.
Василиса, видимо, вышла подышать воздухом, ведь в клубе шманило потными телами, дымом от кальянов и испарениями спиртов, коими Кир не чурался разбавлять алко.
Да, Никольская не зря не притронулась ни к одному коктейлю. Но очень-очень зря прошлась до запасного входа и решилась подслушать его разговор с отцом, а после – с продавцом.
Кир заметил ее боковым зрением, когда ходил туда-сюда, разговаривая по телефону с поставщиком травки. Ему не было смысла скрываться или прятаться. Когда отец – главный прокурор города, а мать – известная всем глава благотворительного детского фонда, что спонсировался за счет сети тех самых клубов Воронова, страх перед общественностью и законом отступает семимильными шагами.
Да и никого на улице не интересовали его разговоры. Разве что кроме мелкой подружки Карины. Проблем от нее ждать не стоило, но и лишних сплетен хотелось бы избежать.
Он сделал вид, что направился в сторону улицы. Обошел здание. И застал ее на том же самом месте – судорожно набирающую кому-то сообщение.
Недобрая улыбка предвкушения растягивала четко очерченные губы, когда Кир почувствовал: азарт вскипает в крови, гоняя по венам сладостное предвкушение.
Азарт всегда будоражил его похлеще экстази, травки, порошка – любой дряни, что он ввозил в клубы.
Кир любил игры в кошки-мышки.
Он дал ей возможность (точнее, время) отправить сообщение получателю.
А после вышел из своего укрытия.
Неровный асфальт. Шорох его шагов.
– Уже уходишь? – Подходя непозволительно (для нее, наверняка, непозволительно) близко Кирилл отнюдь не шепотом задает вопрос.
Вопреки его ожиданиям, девушка не вздрагивает и не отскакивает.
– Нет. – Она неторопливо разворачивается. Складывает руки на груди. Задирает подбородок, чтобы хоть как-то заглянуть ему в глаза, а не в солнечное сплетение.
Кир, не стесняясь, рассматривает девушку с ног до головы.
Она будто в какой-то лицейской форме.
– Ждешь кого-то?
Василиса не отходит. Чуть склоняет голову к левому плечу. Сталь спокойствия в ее голосе кричит ему – не на ту нарвался.
– Да.
Но Кир знает этих заносчивых Барби наизусть.
Он вальяжно облокачивается о кирпичную стену клуба плечом.