Почетные арийки. Дамьен Роже

      Различие жизненных обстоятельств есть не что иное, как испытание, ниспосланное нам богами: Я ни слова не скажу вам больше.

      Книга, которую вы держите в руках, – роман, однако факты, приведенные в ней, вполне реальны. Опираясь на разрозненную информацию, почерпнутую из государственных архивов, биографий и исторических трудов, я попытался собрать воедино фрагменты огромной мозаики, мотивы которой иногда менялись под воздействием времени или вытеснялись из болезненных воспоминаний очевидцев. В мои задачи не входило дать оценку жизненному пути трех женщин, чьи портреты здесь представлены. Скорее я стремился реконструировать эпоху и понять ее особенности, чтобы пролить свет на некоторые малоизвестные обстоятельства и найти объяснения поступкам, которые казались парадоксальными.

      Почему меня так увлекли эти уникальные судьбы? Волею случая исторические события вмешались в жизнь этих женщин, навсегда изменив ее привычное течение. Столь резкие повороты в их биографии не только отражают сложность конкретной эпохи, но и высвечивают дилеммы, с которыми может столкнуться каждый, когда множественные и зачастую противоречивые части нашего «я» вступают в конфликт, терзающий нас изнутри. Восстанавливая историю героинь этой книги, я попытался исследовать субъективную, социальную и политическую идентичность женщин, оказавшихся в центре исторических драм.

      Часть I

      Секрет на улице Константин

      Свое раннее детство я помню смутно – оно похоже на одно бесконечное серое воскресенье, так что иногда у меня возникает вопрос, в каком возрасте я на самом деле пробудился к жизни. Меня зовут Люсьен Баранже. В моем паспорте указано, что я родился в маленьком городке недалеко от Парижа шестьдесят семь лет назад. Мой отец, в высшей степени скромный и преданный семье человек, работал в маленькой скобяной лавке, откуда возвращался по вечерам с тяжелой головой, измученный бесконечным шумом и разговорами. Мать была талантливой портнихой. По неведомой мне причине ей пришлось довольно рано отказаться от мечты открыть свое дело, и она довольствовалась тем, что выполняла заказы для крупной парижской компании. Моя юность прошла без драм и несчастий, и, кажется, я никогда ни в чем не нуждался. Однако сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что, наверное, всегда был плохо приспособленным к жизни, не таким, как все. Прежде всего это связано с тем, что я был единственным ребенком в семье – большая редкость для послевоенной Франции. Может быть, именно из-за отсутствия братьев и сестер желание играть с другими детьми всегда казалось мне чем-то странным, если не сказать удивительным. В моем школьном дневнике, который я недавно нашел среди старых вещей, есть запись: «Сторонится других детей, на переменах предпочитает оставаться один».

      В первых числах июля, когда мои одноклассники уезжали из столичного региона в горы, на природу или на море, я, напротив, отправлялся в Париж. Не задаваясь по этому поводу никакими вопросами – впрочем, моего мнения никто и не спрашивал, – я проводил летние каникулы у тети. Она работала консьержкой в седьмом округе Парижа и жила вместе с мужем в крохотной каморке на улице Константин. Я говорю «каморка», потому что так ее называли мои родители. Для меня же это было прежде всего особое пространственно-временное измерение, где сильно пахло бульоном и которое возникало в момент моего приезда и исчезало с приходом сентября, словно по волшебству. Симона, старшая сестра моей матери, и Марсель, ее муж, не могли иметь детей. Но было очевидно, что они очень их любили. В отличие от моего отца Марсель не работал. Ему раздробило ногу снарядом в июне 1940 года, когда его полк убегал от наступающих немецких войск. Несмотря на отвращение, которое внушало мне слово «культя», мне очень нравилось проводить с ним время. Он был не так серьезен, как мои родители и тетя, и научил меня тому, что жизнь может быть легкой, даже беззаботной. Часто, пока тетя занималась делами, мы с ним прогуливались по эспланаде Инвалидов в сторону Сены, а затем садились на берегу и наблюдали за проплывающими мимо баржами с зерном или цементом. Марсель рассказывал мне о своей молодости, проведенной в угольных шахтах Па-де-Кале. Он вовсе не жаловался на трудности и лишения, выпавшие на его долю, – казалось, он любил жизнь, как другие любят сладости. По возвращении на улицу Константин нас обычно ждал строгий выговор от тети. Она, похоже, обладала богатым воображением и думала, что между нашим домом и набережной Сены с нами могло что-то случиться. Но таков был семейный ритуал, и я принял его, как и все остальные их семейные привычки.

      Жильцы высоко ценили самоотдачу и ответственность тети Симоны. Для каждого из них она смогла стать незаменимой, выступая одновременно в качестве домоправительницы, компаньонки, материнской фигуры и доверенного лица. Она черпала энергию в чувстве гордости оттого, что распоряжалась ключами от этого старинного дома, расположенного в красивейшем районе города. Каждый день, даже будучи усталой или нездоровой,