Пойдем играть к Адамсам. Мендал У. Джонсон

      Родители в Европе, поэтому детей в церковь возит няня. Внешне они производят приятное впечатление.

      Синди Адамс, маленькая пианистка, – озорная десятилетняя девочка. Она довольно хорошенькая. У нее каштановые волосы, коротко подстриженные на лето, поскольку от купания и влажной жары они закручиваются в кудри, путаются и их сложно расчесывать. Она из тех детей, которых взрослые инстинктивно хотят погладить.

      Бобби Адамс, ее брат, на удивление очень красив. Ему около тринадцати. Худощавый, белокожий, с ярким румянцем на щеках и светлыми волосами, настолько тонкими, что им требуется вода и гель, чтобы они не плавали вокруг головы непослушным ореолом. Он редко улыбается и часто стоит с задумчивым видом, максимально глубоко запустив руки в карманы штанов. Эта поза, нетипичная для юноши, является неосознанной копией той, которую его отец, хирург, обычно принимает во время разговора.

      Руки в белых перчатках, сжимающие руль семейного автофургона, въезжающего на церковный двор, принадлежат няне-пианистке Барбаре. Легким энергичным прыжком она выходит из машины, чтобы выпустить детей. Ей, наверное, лет двадцать, не больше. На ней белое платье очень дипломатичного покроя. Достаточно короткое, чтобы продемонстрировать ноги и получить одобрение сверстников, и в то же время достаточно длинное, чтобы показать уважение к старшему поколению и общественному порядку.

      Барбара не красива в том смысле, в каком красивы киноактрисы. Она лучше: молодая и нежная, – по крайней мере, так можно выразиться, глядя на ее лицо, – и она всем нравится. Это видно по тому, как она ведет детей в воскресную школу, и по тому, как на церковном дворе ее довольно быстро принимает группа пожилых, обычно настороженных прихожан, никого из которых она не знает лично.

      Утро проходит довольно спокойно. На первом этаже, где идут занятия – Синди ерзает, а Бобби сидит с задумчивым взглядом, – дети узнают о том, как Господь исцелял людей. Наверху – Барбара сидит с аккуратно сложенными на коленях белыми перчатками – взрослые слушают о том, что во времена перемен и неопределенности слова Иисуса актуальны как никогда.

      Потом все поют. Это простая и красивая мелодия: «Иисус, наш Бог и Отец», и так далее и тому подобное.

      По окончании службы все стоят в тенистом дворе – в следующем году его замостят, а пока там довольно пыльно – и обсуждают новости округа. Назовите это сплетнями.

      Адамсы здесь хорошо известны, при всем при том, что они не из местных. Доктор Адамс внес свой вклад в виде краски, пианино и зеленых насаждений. Миссис Адамс участвовала в выпечке тортов и сборе средств.

      В этом есть некоторый цинизм, а также определенная доля доброжелательности. Цинизм, поскольку все знают, что Адамсы не очень религиозны, по крайней мере, не так, как принято в этом округе, на восточном побережье Мэриленда. Это только для виду. С другой стороны, все понимают, что, таким образом участвуя в церковных делах, Адамсы из кожи вон лезут, чтобы понравиться принявшей их общине. Доктор Адамс протягивает руку, и прихожане пожимают ее, а в его отсутствие их руки тянутся к тонкой руке Барбары, которая стоит возле церкви, в тени мимоз, белоснежная и сияющая, как маргаритка.

      В неопределенном будущем она тоже станет частью какого-нибудь сообщества. У нее будут свои дети, свои планы, и иногда ей тоже придется печь торты. Это успокаивающее видение будущего, о котором она мечтала всю свою жизнь, или, может, какая-то картина, вдохновившая ее давным-давно. В любом случае, этот образ ей приятен.

      Ее мысль – если ее можно выразить словами – звучит так: «Кто даст