Однажды ты был мёртв. Арабель Моро
невидимая стихия, но самая величественная из когда-либо выявленных человеком.
Именно так размышлял я, осторожно продвигаясь сквозь узкое скалистое ущелье, петляющей, опасной тропой уводящее к сокрытому в горных вершинах запретному плато. Что вело меня туда? Любопытство? Пожалуй, нет. Мне никогда не нравилось это слово. Любопытный человек поверхностен. Его внимание легко отвлечь любой интригующей историей или цепляющим заголовком газеты. Нет, я никогда не был любопытен.
Я был одержим. Человечество за короткий миг своего бытия сумело в той или иной степени овладеть стихиями Воды, Воздуха, Огня и Земли. К стихии Времени люди даже не притронулись. Более того, человечество, сталкиваясь ежедневно с влиянием этой бесконечной силы, в большинстве своём даже не осознает, что имеет дело со стихией. Бушующей, своевольной, всесильной.
Но я знал. Я понял эту истину ещё на заре жизни и с тех пор не переставал искать. В школьные годы меня считали сумасшедшим. В университете сторонились, а позже, спустя десятилетие, меня попросили покинуть академию наук лишь потому, что на одной из конференций я позволил себе высказать слишком революционные идеи. Впрочем, я ожидал этого. Научный мир слеп и глуп, как беспросветно глухо и неразумно всё человечество. Лишь я один знал правду, и эта безумная истина терзала мой рассудок, не давая спать по ночам, призывая к новым трудам и заставляя искать путь постижения величайшей из тайн Вселенной.
Я не стану, как это часто делают многие исследователи мира, жаловаться на то, сколько лет я провёл в поисках. Мгновения, года или тысячелетия – не всё ли равно для запертой в теле бессмертной души? Я задавал вопросы, и Вселенная указывала путь постижения ответов. Этот путь теперь вёл в затерянную в горах позабытую миром деревню.
Закатное солнце встретило меня у границы вытянутого плато, что, подобно узкой ленте, опоясывало скалистый склон горы. Впереди себя, в отдалении, я видел несколько хижин, построенных из мелких камней, веток и рыжей истрескавшейся глины. Некоторые из этих веками укрытых от человечества домиков были полуразрушены. Другие удивительным образом уцелели, но выглядели настолько ветхо, что, чудилось, дунь на них, и они рассыпятся в прах. Маленькие пустые окна тёмными глазницами осуждающе глядели на меня.
Пройдя вглубь плато, я остановился в нерешительности. Оглушительная тишина крепкими оковами сдавила разум, пробуждая и разжигая потаённые животные страхи. Казалось, в этих забытых Богами краях уже давно не появлялось ничего, способного дышать и мыслить. Я знал, что люди оставили древнее плато задолго до того, как началось известное нам летоисчисление. История стёрла из памяти человечества это место, и лишь редкие древнейшие тексты, написанные на санскрите, содержали отрывистые упоминания о нём. Мне потребовалось немало сил, чтобы отыскать путь сюда, и всё же, оказавшись тут, на этом покрытом пылью времён плато, я испытывал странную нерешительность и, пожалуй, даже страх. Что-то внутри твердило, что человеку не место в этих землях, что я должен уйти и не тревожить более покой Времени.
Я шумно выдохнул и постарался сбросить с себя обманчивое оцепенение. Уйти сейчас, значило бы выбросить прочь все многолетние исследования, сжечь наработки, да что уж говорить, просто вдребезги разбить единственную цель моего бытия. Нет! Я должен был идти вперёд сквозь страхи, сомнения и предубеждения. Я пришёл в этот мир, чтобы стать тем, кто впервые в истории человечества укротит стихию Времени. Таков был мой путь.
С трудом проглотив подступивший к горлу комок, я осторожно шагнул вперёд и, снова замерев, внимательно прислушался. Мёртвую тишину деревни нарушал только лёгкий шорох мелких камней под моими ботинками. Это наблюдение немного успокоило меня. Я пошевелил затёкшей от напряжения шеей, затем плечами и, теперь уже уверенней, быстро пошёл в направлении наиболее уцелевших домов.
Чем ближе я подходил к хижинам, тем явственнее замечал, что земли эти не такие, какими кажутся стороннему наблюдателю. Всё здесь было иным. На первый взгляд передо мной лежало заброшенное веками поселение. Таких деревень во всём мире существует бессчётное число. Так я решил в начале своего пути, но сейчас, шагая вдоль тесной, пустой улицы и взирая то на разрушенные жилища, то на видневшиеся впереди уцелевшие строения, я отчётливо ощущал потоки Времени, сквозящие вокруг, подобно порывам ветра, вихрящиеся и петляющие, играющие со мной, словно с малой, беспомощной пылинкой.
Первым звуком, который я услышал, был заливистый детский смех. Звук, который в другом месте не произвёл бы никакого впечатления, здесь заставил мои мышцы судорожно, почти болезненно сжаться. Я мгновенно замер, чувствуя, как вся кожа сантиметр за сантиметром покрывается жёсткими колючими мурашками. К этому времени я уже пересёк почти половину деревни и находился в окружении хорошо сохранившихся хижин. Я обернулся медленно, боясь резким, необдуманным движением напугать местного жителя. В паре шагов за мной стоял высокий худощавый мужчина в длинном холщовом одеянии. Его седые волосы сдерживал на лбу бронзовый ободок, а курчавая серебристая борода свисала почти до пояса. Глубоко посаженные карие глаза незнакомца внимательно взирали на меня из-под нависающих кустистых бровей. Казалось, он был стариком, но ни в