Абиом Биам. Геннадий Тюмавин
витающие шарики, всё равно что планктон, маленькими точками окропили собой простор. Они прозрачны, в каждом что-то происходит: переливаются цвета, мигают вспышки, нечто зарождается и расщепляется, одно поедает другое. И в каждом шарике своя история, свои следствия возможных и невозможных причин. Взглянув поверхностно, может показаться, что все они примерно одинаковы. Но приглядевшись внимательней, понимаешь, что каждый шарик – это отдельный мир, и несмотря на внешние схожести, они до глубины различны. Это сны. Сны обитателей Вселенной. Для свободного сознания, недавно впорхнувшего в темноту, такие шарики – это двери в миры, в которых живут сновидцы. И если оно пожелает познакомиться с каким-либо из миров, то нужно просто войти в любой из снов и затем проснуться вместе с тем, кто его сновидит. Как раз это и пожелало свободное сознание. Одним из своих многомиллионных пальчиков, наугад коснулось витающего шарика и погрузилось в мир сновидца, одного из несчётных во Вселенной, и через его глаза стало наблюдать.
(Сновидец — человек, парень 14-ти лет, по имени Акио. Живёт на небольшой планете Абиом-биам, спутнике планеты-гиганта Суукл).
Глава I
Глазами сновидца:
«Лечу. Оранжевое небо. Из космоса величественно нависает соседствующая планета Суукл. Она настолько велика, что из-за горизонта видна только её небольшая часть. Если вглядеться, то можно увидеть, плавно текущие обломки космических камней по её орбите, а за ними, будто застывшие, завихрения газовых облаков. Внизу Абиом-биам – мой дом. Редкие тучки поливают косыми дождями. Подумалось: «Красиво». Любопытство в лёгком пике увлекает вниз. Чем ближе к земле, тем ярче запахи жизни. Шелковисто лоснится трава, захотелось её коснуться. Опускаюсь к самым колоскам. На лету раскрываю ладонь и перебираю по ним касаниями.
И вновь вираж, но уже восходящий к небу. Набираю скорость, мчусь прямиком в стаю птиц, влетаю в неё и лечу вместе с ними. Они не обращают на меня внимания. Захотелось пощекотать одну. Вытягиваю руку к той, что справа и легонько так, пальцем между пёрышек – жульк-жульк. Птица заёрзала, повернула голову и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. Расправляю руки и отдаюсь на волю тёплых воздушных течений. Меня куда-то несёт, закручивает. Вдруг замечаю неимоверных размеров дерево, оно одно в открытой долине. Кажется, что под его кроной может устроиться целый город, настолько оно велико. Дерево переливается оттенками светящихся цветов. Плоды на ветвях похожи на яблоки. Одни просто тёплого, белого света и их большинство. Другие будто особенные: они разноцветные, яркие и пульсирующие. Такое диво пропустить нельзя. Лечу к нему. Чем ближе подлетаю, тем более явно осознаётся, что то, что вижу просто словом «дерево» не назовёшь, это нечто во всех смыслах переросло и преодолело его. Но не могу найти чего-то подходящего, слишком сложно звучит: «Явление высшей мудрости, великой любви и истинной доброты». Буду называть его «Древом».
Лечу в нескольких метрах от земли. Древо кажется не измеряемым глазом. Уходящий ввысь ствол скрывается за нагромождением ветвей, извилистыми и по виду несокрушимо крепкими, и протянулись они на такую даль, что если идти по ним пешком от начала и до конца, то, наверное, на это нужен хотя бы световой день, а может и больше. Свет материнской звезды сюда не проникает, но при этом нет густой тени. Свечение самого Древа разгоняет темноту. Листья щебечут в унисон красоте. Птичьи свирели звучат в такт с тишиной. Неисчерпаемая благодать заполонила собою всё. С ветвей ненавязчиво слетают созревшие плоды: тёпло-белого свечения и всецветные. Они не падают, а сами по себе улетают куда-то вдаль, плавно так, словно по волнам. «Куда вы, шарики?», – спрашиваю их вслед. А они мягко так отвечают: «В мир людей, чтобы стать с ними частью неотделимой…». Просто созерцаю как плоды разлетаются во все стороны, в селения людей: за горы и реки, за поля и озёра, болота и пустыни.
Но вдруг ощущаю тревогу. Озираюсь по сторонам и вижу, как издалека течёт тёмная пелена, словно разливающаяся ртуть – опасно течёт. Обдало холодом. Заколыхались в волнении листья. Из темноты вылезает рука со скрюченными пальцами и уходит под землю. Спустя мгновения она вылезает прямо под Древом и обжимает ствол в ненавистной хватке…
– Акио, – неожиданно прозвучал чей-то голос извне.
И тут же чувствую, что меня будто что-то потянуло за ворот. Древо, тёмная рука – всё отдаляется, покрывается мраком. Но всё же ощущаю, что Древо будто смотрит на меня и пытается мне что-то сказать…».
– Акио, – вновь тот голос и сон прекратился, – давай вставай. Пора завтракать.
– Ааа, пап, это ты… – сонливым голосом промямлил Акио, – да, сейчас.
Папа вышел из комнаты, а Акио ещё какое-то время лежал, прокручивал воспоминания о сне, который ему снился уже не в первый раз. Снова то Древо; те светящиеся плоды, слетающие с него и зачем-то летящие в мир людей, как они говорят; вновь та тёмная рука, ощущение опасности и будто Древо это хочет сказать что-то…
С отцом они жили в небольшой двухкомнатной квартире, на 58-м этаже жилого дома. Комната Акио примерно в десять квадратных метров. Стол у окна с беспорядочно разбросанными рисунками, на подоконнике краски и карандаши. На противоположной от кровати