Скрипка для ветра. Сергей Гриненко

      Глен Колтрейн был эльфом.

      Еще в глубоком детстве, рассматривая и трогая свои заостренные уши тайком от «матери» -цыганки, с табором которой исколесил вдоль и поперек всю Центральную Равнину, Глен пытался разгадать тайну своего происхождения, вспомнить своих настоящих родителей и понять, как он, эльф, оказался среди людей.

      Один Бог ведает, сколько мучительных часов провел маленький эльфёнок в раздумьях о том, как так случилось, что ему приходится называть «мамой» какую-то нечистоплотную кочевницу и подчиняться чуждым ему и довольно странным законам табора!

      Пару раз он попытался спросить об этом «маму» Эмму напрямую, но умеющая уходить от любых вопросов, как вода сквозь пальцы, цыганка и тут уклонилась от ответа. А потом Эмма умерла, унеся с собой на тот свет тайну имён настоящих родителей Глена, их историю, и так и не открыв причин, побудивших когда-то мать-эльфийку бросить своего ребенка на попечение людей.

      Неуклонно, раз от раза старая Эмма твердила Глену, что он – самый настоящий эльф, а его родители взяли со старейшин табора клятву вырастить эльфёнка как родного сына и никогда, ни под каким предлогом не искать больше встречи с ними, древними эльфами, пожелавшими уединиться от рода человеческого. Вода точит камень, и эта версия укоренилась в голове маленького Глена как безусловная, не вызывающая сомнений и вопросов истина.

      Маленький Глен отличался от обитателей табора. Помимо своих эльфийских ушей он унаследовал вдумчивый и пытливый характер, так не свойственный шумным и плутоватым цыганам. А еще с раннего детства в нем проявились недюжинные музыкальные способности, и к пяти годам мальчик-эльф уже в совершенстве владел скрипкой.

      Табор колесил и колесил с места на место, живя случайными заработками и мошенничеством. А вместе с колесами старых повозок поворачивалось и Большое Колесо времени. Глен подрос, окреп и теперь должен был, наравне со всеми взрослыми, участвовать в добывании хлеба насущного.

      Приходя в какой-нибудь город, цыгане становились лагерем на окраине, а на следующий день отправлялись на улицы попрошайничать, но, при этом, всегда давали и представления, в ходе которых Глен, «мальчик-эльф, играющий на скрипке», вызывал умиление простодушных фермеров и суеверный страх мещан. Звонкая монета за право быть очевидцем «настоящего чуда» летела в ходящую по рядам зевак шляпу, и Глен, тем самым, отрабатывал не только свой кусок хлеба, но и обеспечивал еще с полдесятка ртов в таборе своим диковинным видом и талантом не по возрасту большого музыканта.

      Живя среди цыган, Глен впитывал в себя суеверия, легенды и мифы бродячего народа. В один из вечеров в поле, у костра, под неистовствующим над головой звездопадом, Глен сидел, как обычно, рядом с дедом Гедеоном и слушал байки, бесконечным потоком извергавшиеся из уст подслеповатого старика. А фантазия старого цыгана, подстрекаемая неиссякаемым вниманием эльфёнка, находила все новые и новые сюжеты для доверчивых детских ушей.

      И вот, в эту ночь Гедеон рассказывал Глену об удивительном месте, в котором тайком от всех доживают свой век последние оставшиеся на Земле феи, гномы, эльфы и даже драконы.

      – Путь в Долину Грез нельзя найти ни одному человеку, и только избранные могут надеяться отыскать туда дорогу, – наставительно и загадочно вещал старик. – В Долину можно попасть только следуя за мелодией, исполненной самим Небом на Скрипке для Ветра. Но услышать эту мелодию может далеко не каждый! Только тот из людей, кто сумеет полностью очистить свои уши от привычно воспринимаемых скверных речей, а свое сердце – от скверных помыслов и желаний, услышит, как Небеса играют на Скрипке для Ветра. Понимаешь, Глен?! Само Небо играет ветром, как смычком, на волшебной скрипке!

      Глен, глаза которого расширились от восторга от такой красивой сказки, быстро закивал своей кудрявой головой

      – А еще, малыш, – продолжал старый цыган, попыхивая трубкой, – чтобы услышать Зов, нужно самому обязательно быть музыкантом. Ведь только чуткое ухо музыканта в хаосе звуков нашего мира способно уловить почти неразличимые звуки другой реальности. А тем более, воспринять их как нечто организованное, как мелодию!

      После того вечера у костра Глен загорелся надеждой.

      «Мои родители – там, в Долине Грез!» – думал он. – «Это же очевидно!.. Да-да, они там и наверняка скучают по мне и ждут, когда я отыщу дорогу к ним!»

      И Глен решил, что обязательно должен выудить из гомонящей на все лады Вселенной тончайшую нить путеводной мелодии, Зова. А для этого он, как и сказал дед Гедеон, должен стать настоящим музыкантом, самым лучшим!

      С еще большим неистовством Глен набросился на занятия музыкой, и скрипка в его руках запела, застенала и теперь рвала сердца уже не только простодушной мещанской публики, но и умелых профессионалов, которым случалось услышать