Парадокс Крапивина. Елена Коломеец
ыражение. Один дурак сказал, тысячи повторяют. Статистика – такой же инструмент, как любой другой. Можно топором наколоть дров, можно убить соседа. В топоре ли дело?
– Ну что там с твоим топором? – устало спросил Петр.
Он уже был готов выслушать что угодно, лишь бы Сеня перестал так нервничать. Но тот даже толком сказать ничего не мог, лишь бегал, размахивая руками, да причитал про какого-то старого писателя.
– Смотри, – Арсений достал исчерканный блокнот, – я опрашивал людей сам и через социальные сети, использовал вторые и третьи руки, собрал базу данных на десятки тысяч человек. Отбросим тех, кто читает мало, или другие жанры, а также тех, кто слишком молод. Так вот, из оставшихся половина знала и читала Крапивина с детства, знали их родители, родственники, друзья. И половина впервые услышала только в нулевых! Как это возможно вообще?
– Ну и что из этого следует? Я вот знать не знаю этого Крапивина и сейчас.
– Так в том и дело! Ты не знал и не знаешь, и, вероятно, знать не мог, ты же книжек даже в детстве не читал. А я говорю о тех, кто должен был знать, но не знал!
Силясь донести свою мысль, Сеня вскочил и нервно ходил по комнате туда-сюда, вызывая у друга морскую болезнь. Петр уже сто раз пожалел, что вообще впустил его.
– Слушай, но нам-то какое дело до этого Крапивина, знает его кто-то или нет?
– Да не в Крапивине же дело!
– А в чем тогда?
– Прости, прости, Петя. Ты хороший друг, но, боюсь, не понять тебе. Прости.
Арсений похлопал товарища по плечу, схватил блокнот и убежал. Стукнула входная дверь, Петр вышел в коридор, выглянул на лестничную клетку, но там уже было пусто, только гудел уехавший лифт. Вернувшись на кухню, он допил холодный чай, убрал в буфет непочатую бутылку коньяка и долго смотрел в окно. Нет, Сенька, конечно, нес какую-то чепуху, но так воодушевленно, что теперь Петр ощущал какую-то смутную тревогу, природу которой не мог объяснить.
Он посидел, достал телефон и набрал номер старшей сестры.
– Да, Катя, привет. Хорошо. А сами? Как Коля? Тима уже во второй класс пошел? Растет. Слушай, у меня такой вопрос, наверное, странный. Ты же в детстве любила читать? Всякие там гостьи из будущего и человеки-амфибии? Ну да. Скажи, а ты такого автора знаешь – Крапивин? Да? Да ладно. Ага, ага. Ну спасибо. Да так, друг тут исследование проводит.
Странное дело, Катерина почти слово в слово сказала то же, что и Арсений. Как она была удивлена, когда познакомилась с творчеством этого автора, что не знала его раньше. Хотя по всем статьям выходило так, что должна была знать.
Задумчиво покрутив в руках гаджет, Петр положил его на стол. Посмотрел с недоверием, будто тот мог убежать. Выпил еще кружку чая и обзвонил всех знакомых, кого не побоялся потревожить с таким вопросом. Как и говорил Арсений, если откинуть не читающих подобное в принципе, остальные разделились надвое.
В статистике он был не силен, но в математической логике кое-что смыслил. Это только в шутках вероятность встретить динозавра на улице – пятьдесят процентов: либо встречу, либо не встречу. Выходит, Сеня пытался ему донести, что в математической реальности вероятность того, что Крапивина знали, должна быть больше половины. А как это понять?
Он опять взял телефон, открыл поисковик и нашел на информационном ресурсе статью об авторе. М-да, по всему выходит, что всякий читающий советский ребенок или подросток просто обязан был хотя бы краем уха слышать о Крапивине. Ну не такой богатый выбор хороших детских писателей-фантастов был, чтобы человек с таким послужным списком затерялся. А выходит, половина не слышала. Не только не читала, но не видела в книжных магазинах и библиотеках, не встречала рекомендации в журналах, не получила в списках литературы на лето. А это уже был какой-то нонсенс.
Петр любил и уважал факты за то, что на них можно было положиться. Теперь же факты предали его, противореча друг другу и играя в чехарду. Ладно, положим, обычные читатели могли и не знать. Но сохраняется ли это же распределение среди людей, которые по роду своей деятельности обязаны были знать всякого мало-мальски заметного автора?
За окном уже сгустились сумерки, поэтому планы пришлось отложить на завтра. Остаток вечера Петр провел исследуя недра интернета. Изучать ресурсы типа «википедии» было бессмысленно, они обновились уже после того, как о Крапивине узнали все. Но на сайте Ленинки, как он продолжал называть главную библиотеку страны, удалось обнаружить несколько подписок оцифрованных журналов советских времен. Здесь отследить закономерность было сложнее, но у Петра сложилось впечатление, что тут тоже не было каких-то полумер. Будь то список лучших детских книг о приключениях или список лауреатов, Крапивин присутствовал либо очень явно – на передовых местах, либо отсутствовал полностью.
Вконец утомившись от бесконечных журнальных страниц с блеклыми коричневато-серыми буквами на пожелтевших страницах, Петр пошел спать. Снилось ему что-то тревожное и пугающее, не оформленное в конкретные образы, но вызывающее такой безотчетный страх, что, проснувшись, он долгое время не решался даже мысленно вернуться к вчерашней