Лолита. Андрей Викторович Белов
был очень скромных размеров, в нем имелось все необходимое для жизни, в том числе и печка, что позволяло мне уединяться здесь даже зимой, когда мысли переполняли меня. Причиной нежелания уезжать отсюда был мой юбилей той осенью. Количество прожитых лет было настолько пугающим, что даже про себя я старался не произносить это число, и уж совсем неуместным и странным я считал поздравления с этим событием, а потому до тех пор, пока про меня наконец-то забудут, я решил вести отшельнический образ жизни, отключив телефон и электронную почту. В поселке мой возраст никто не знал, и я чувствовал себя здесь уютно и спокойно.
Та осень была удивительная: тепло держалось весь октябрь. Казалось, время остановилось и затянувшееся бабье лето позволяло не считать дни до окончания тепла, а не спеша наблюдать, как с достоинством и даже величием природа прощалась с летом и готовилась к встрече с зимой, и радоваться – радоваться, как в детстве, от того, что просто живешь и что жизнь, скорее всего, бесконечна. Но мир вокруг не был застывшим, как спящая красавица: каждое утро все вокруг просыпалось и радовалось своей же красоте и вечной молодости, заявляя о себе множеством неугомонных птичьих голосов, шелестом листьев и трав и белыми кучерявыми и манящими куда-то далеко-далеко облаками. Удивительным было и то, что у берез, как никогда прежде, в сентябре опали все листья, и деревья своим сиротливым видом среди этого праздника жизни неприлично напоминали всем тем, кто собирался жить вечно – так уж устроен человек, – что холода обязательно придут и зима неизбежно наступит. Бывало, взглянув на белые сарафанчики берез, перестаешь удивляться, почему нет-нет да и охватывает русского человека необъяснимая грусть и тоска и почему ночью, именно в полнолуние, так тянет выйти из дома, поднять голову и завыть, вкладывая в эти звуки понимание бренности и конечности жизни, идущее из таких глубин веков и сознания, куда и заглянуть-то страшно – страшно, что можно оттуда и не вернуться. Да, красота русских березок удивительна: смотришь, радуешься, понимаешь, что это твое родное и… грустишь, и не можешь понять, почему. Именно это сочетание радости и грусти, как сочетание сахара и соли, наполняет твое отношение к Родине любовью.
В то раннее утро, когда поселок еще не показывал признаков жизни, я сидел на ступеньках крыльца и ждал, когда мир проснется. Первыми на улице появилась бригада таджиков.
– Ас-саляму алейкум! – с поклоном обратились они в мою сторону.
Некоторых из них я знал уже много лет, с того времени, когда они приехали в Россию на заработки. Вместе мы читали Коран и разбирались в тонкостях Ислама. С тех пор с их диаспорой у меня сложились уважительные отношения.
– И вам мир, – ответил я.
Вскоре поселок начал оживать. На центральной улице послышался детский гомон. Дети радовались, что настал выходной и они вырвались наконец-то из городских душных школьных будней.
При виде веселой детворы, только начинающей свой жизненный путь, все мысли куда-то рассеялись и, улыбаясь, я стал смотреть на эту картину торжества жизни; тихо и проникновенно в душе зазвучала великая музыка Томазо Альбинони…
Вдруг я услышал детский голосок, который, как оказалось позже, перевернул всю мою дальнейшую жизнь:
– Здравствуйте!
Во мне что-то вспыхнуло и это что-то пронеслось от головы к груди, и я сразу же понял, что оно – это «что-то», там, около сердца, и останется со мной навсегда, настолько этот голосок совпал с внутренними колебаниями моей души – души, искавшей всю свою долгую жизнь нечто и так и не нашедшей его. А нечто и не надо было искать, мучаясь в сомнениях, встречаясь и с разочарованием расставаясь каждый раз. Может, надо было просто подождать много-много лет, когда оно само найдет тебя?
Обернувшись на голос, я увидел, как совсем юная девочка лет двенадцати быстро проехала на велосипеде мимо моего дома. На мгновение она повернула голову и взглянула на меня. Глаза! Я был готов увидеть обычный взгляд ребенка, но, встретившись глазами, так и остался неподвижно сидеть на крыльце, молча глядя, как все дальше и дальше между деревьев мелькает ее платьице.
«Лолита» – первое, что почему-то возникло в моей голове.
Выходить на дорогу не было смысла, она была уже далеко. Так повторилось несколько раз: проезжая мимо, Лолита мило улыбалась, здоровалась и уносилась прочь.
Наконец я вышел за калитку и встал на обочину дороги, надеясь, что девочка еще появится. Действительно, через некоторое время я увидел, что она приближается. На этот раз Лолита остановилась недалеко от меня. Она смотрела растерянными глазами, виновато улыбаясь, не произнеся ни слова, но по ее виду было понятно, что она ждала этой встречи – ждала, когда я наконец-то догадаюсь выйти ей навстречу. Я подошел ближе и теперь уже хорошо разглядел ее. Так, молча, мы смотрели друг на друга достаточно долго. Не сказать, что она была внешне красива, но чем-то необъяснимым притягивала мой взгляд к себе и не отпускала его.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив