Графиня Мартен. Анна Миславская
нуть, и луна – исчезнуть с небес. Но жизнь продолжается. Под окном скулят собаки. Очевидно клянчат что-нибудь у запоздалых нетрезвых гуляк. Вчера не стало Реми. Он не пал в бою, как герой во славу Господа, Родины или хотя бы во имя чести. Он умер от ловкого удара в спину. Тем же ножом грабитель умело подрезал кошелёк, зыркнул в сторону и тут же скрылся среди глинобитных хибар. Реми не говорил долгих прощальных речей – молча рухнул в песок. Красивое пропорциональное лицо даже не успела исказить гримаса страха или боли.
Похоронили его наспех: ни креста, ни цветов. Закопали наскоро: труп не стоило долго держать под палящим солнцем. Этьен забрал оружие: пистолет и шпагу. Окровавленные плащ и жиппон уже никуда не годились, а вот сапоги…
Адриенна наблюдала спокойно. Возможно потому, что не до конца верила в смерть Реми, самого близкого для неё человека, друга её беззаботного детства, учителя и защитника. Он не умер у неё на руках, не произнёс прощальной тирады. Она только по наитию обернулась, когда его тело неловко коснулось земли. Слишком быстро, чтоб быть правдой. Слишком прозаично. Адри смотрела и не верила, как друзья Реми (по крайней мере, он их так называл) вывозят его за город, снимают всё, что может иметь хоть какую-то ценность, заворачивают бездыханное тело в дырявый потёртый плащ, выкапывают яму в сухом, разлетающемся в стороны песке, опускают на дно едва остывшего мертвеца и засыпают снова, торопятся, бросают руками раскалённые горсти, и песчинки пролетают вниз сквозь пальцы. Ни прощаний, ни слёз. Поль только махнул рукой. Караван должен идти дальше, чтобы добраться до следующего постоялого двора засветло, чтобы не застала в пути чёрная непроглядная ночь. А она наступает здесь быстро, будто кто-то задувает свечу. Или чью-то жизнь.
Адри лежала на гостиничной кровати, глядя в окно и не зная, о чём ей печалиться больше: о гибели Реми или собственной загубленной судьбе, когда тихо скрипнула дверь и послышались крадущиеся шаги. Она нащупала под подушкой пистолет. Привычка спать с оружием появилась у неё примерно два года назад, когда в окно влез вор, и пришлось кричать на всю гостиницу. После того случая Реми подарил ей пистолет. Простенький, но увесистый и вполне надёжный. Обращаться с подарком пришлось учиться, хотя, конечно, не так долго, как фехтовать. Реми шаг за шагом показывал Адри, как правильно заряжать, как целиться и стрелять, как потом обязательно почистить. Получилось у неё далеко не сразу. Но с тех пор Адриенна не ложилась спать, пока не убедится, что пистолет заряжен, курок взведён до половины, чтобы не выстрелил случайно, и не накроет его подушкой.
Ночной гость подошёл ближе, поставил колено на кровать и наклонился к женщине. Пахнуло вином. Мужчина осторожно протянул к Адри руку, тогда она выхватила пистолет и приставила дуло к шее незваного гостя, чуть выше кадыка. В тишине раздался щелчок курка, переведённого на боевой взвод.
– Проваливай, – хрипло спросонья шикнула Адриенна.
– Ну же, не артачься. Реми всё равно больше нет. А не я – так другой придёт, – пьяно и насмешливо ответил ей незнакомец, чуть подаваясь назад и обретая в темноте едва различимые черты Поля.
– Проваливай.
– Хорошо. Но я ещё вернусь, – мужчина поднял руки в примирительном жесте, отдалился и скрылся за дверью.
Плохи дела. Адри села на кровати и бросила взгляд на узел с вещами. Ей и раньше приходилось отбиваться то от воров, то от местных кочевников, прибегая то к шпаге, то к пистолету, но едва ли она была готова отбиваться от своих. Не успело тело Реми истлеть, как вчерашние друзья набросились, как саранча, на всё, что ему принадлежало.
Небо зардело рассветом. Их оставалось четверо: Поль, Этьен, Оливье и Адриенна. В этих песках вперемежку с унылыми степями они искали богатства и свободы – не нашли, конечно, ни того, ни другого. Потратили все деньги, оставалось только вернуться домой опозоренными и нищими. Адри понимала, что через пять лет после её скандального побега с любимым Реми, её едва ли ждут обратно с распростёртыми объятьями. Слёз не было, нужно было искать выход. А он, незавидный, напрашивался сам собой: монастырь. Дорога теперь лежала в тихую обитель святой Женевьевы, в те края, где Адри родилась и выросла. Можно было очень условно сказать, что она намеревалась вернуться домой. К родным полям и рощам, небу и озёрам.
Она тихо спустилась вниз, притворив за собой дверь комнаты. Госпожа Фахим, хозяйка гостевого дома, после утренней молитвы прибирала остатки вчерашнего пиршества.
– Уже уезжаете? – спросила она, завидев Адри с узелком в руке.
– Пора, – ответила постоялица, изобразив грустную улыбку и протягивая хозяйке несколько монет в оплату крова.
Та запрятала их куда-то под широкую чадру, буркнула: «Бог в помощь» и принялась дальше собирать объедки и пустые бутылки с липких столов.
На улице было ещё прохладно. Ирбис буланой масти стоял у коновязи, лениво хлебая воду мягкими губами. Адри легонько похлопала его по спине, проверила седло и распустила узел на верёвке. Конь даже ухом не повёл, не отрываясь от медного таза, заботливо принесённого хозяйкой гостевого дома. Адриенна забралась в седло, оглянулась по сторонам, дала Ирбису шенкеля, и тот громко фыркнул, разбрызгивая