Рассказы и стихи. Владимир Плёсов
и, – но дочка вскипела: «Я же сказала, что нет здесь твоей газеты!»
– Она моя такая же, как твоя, – с упрёком выпалил отец и, не желая больше тратить нервы, вышел. Прошёл во вторую комнату, которая была его с женой, лёг на диван и включил телевизор. Астра, беленький пудель-девочка, тут же запрыгнула ему на живот и уставилась в глаза хозяину. Георгий Михайлович утопил пальцы в её курчавой шерсти и стал бессмысленно и не слушая диктора смотреть на экран.
Зазвонил телефон. Георгий Михайлович приподнялся аккуратно, чтобы не потревожить собаку, и потянулся к трубке:
– Да, слушаю.
Попросили к телефону дочку.
– Ольга! – крикнул он за стену. При этом собака вздрогнула, и Михалыч, извиняясь, накрыл ей голову ладонью и погладил.
На пороге комнаты появилась дочка.
– Тебя к телефону, – опять же строго сказал он, протягивая трубку, и снова лёг.
Дочь взяла трубку в одну руку, телефонный аппарат в другую и, путаясь в длинном шнуре, вышла в коридор.
Георгий Михайлович видел, да и вообще знал, что эта операция перетаскивания телефона раздражает дочь. Сколько раз она просила установить второй аппарат, но он этого не делал – из-за какого-то упрямства характера.
Он посмотрел сейчас ей вслед и даже на её спине прочитал злость, почти ненависть к нему и к «такой» жизни.
«Записалась бы в какую-нибудь секцию или пошла бы на улицу, погуляла, хотя бы вот с собакой; сидит всё дома, – думал сокрушённо Георгий Михайлович. – Одиннадцать лет в школе проучилась, на третьем курсе института, а никого во дворе не знает, даже в своём подъезде. И не здоровается ни с кем; сколько раз об этом бабульки говорили и мне, и Гальке. Нет, мы не такими были; играли всем двором в футбол, в волейбол, в этот – как его… штандер, в салочки, в казаки-разбойники… А они!.. По физкультуре в аттестате «четвёрка», а я бы ей и «тройку» не поставил. Ведь есть же у неё данные: стройная, высокая, и ноги длинные… Но зад рыхлый. Это оттого, что все дни сидит. Через десять лет обрюзгнет, как старуха… Э-хе-хех! Оля не такая была…» И Георгий Михайлович стал вспоминать Олю, свою одноклассницу и первую любовь, в честь которой и назвал дочку. Но это была его самая сокровенная тайна, о которой никто не знал, включая и близких. Когда родилась дочка, Михалыч даже обрадовался, что не сын, и сам предложил назвать её Ольгой, мотивируя, что Ольга Георгиевна – звучит, и жена, ничего не подозревая об истинных причинах мужа, согласилась. А та Оля, Оля Голикова, так и осталась в его жизни единственной настоящей любовью.
Входная дверь хлопнула. Георгий Михайлович очнулся от своих воспоминаний и услышал в коридоре женские голоса. Это пришла с работы жена и о чём-то разговаривала с дочкой.
– Пойдём погуляем, – сказал вслух Михалыч, обращаясь к собаке, и поднялся с дивана.
Жена, не заходя в комнату, прошла сразу на кухню, и оттуда уже раздавались звон посуды и шум льющейся из крана воды.
– Мы гулять пошли, – одеваясь в коридоре, крикнул Георгий Михайлович жене. Она выглянула в дверной проём и молча проводила его взглядом.
На улице, хотя не было ещё снега, но ощущался морозец, и Георгий Михайлович застегнул молнию на куртке почти до самого подбородка. Достал из кармана «Приму», закурил и пошёл в темноту, налево от подъезда, где сбоку дома росли старые каштаны, посаженные его отцом и другими мужиками, когда маленький Гоша ещё ходил в детский сад.
Через пятнадцать минут, выгуляв собаку, Михалыч вернулся к подъезду, сел на скамейку и закурил вторую сигарету. По тротуару кто-то шёл.
– Здорово, Михалыч! – весело приветствовал его подошедший мужчина. Это был Валерка Павлов, бывший одноклассник Георгия Михайловича, живший в этом же подъезде. От него сильно пахло спиртным.
– Здорово, – ответил Михалыч и протянул руку.
– Что-то сегодня похолодало, – сказал, передёрнув плечами, Павлов, чтобы начать разговор.
– Присядь, Валер, посиди, – предложил Михалыч и кивнул на свободное место возле себя.
Валерка присел. Хотя был он того же года рождения, как и Георгий Михайлович, но по отчеству его ещё никто не называл. Впрочем, и остальные их бывшие одноклассники, которые жили в этом же районе, тоже оставались для всех них Сашками и Андреями. Просто комплекция Георгия Михайловича – а весил он далеко за сотню – располагала к уважительному обращению.
– Где ты сейчас? – спросил Михалыч, имея в виду работу.
– Кровельщиком в кооперативе.
– По жёсткой кровле?
– Нет, по мягкой. – И Валерка принялся рассказывать про свою работу. Потом, хитро улыбнувшись, спросил сам: – А ты всё прорабом или уже начальником СМУ?..
Михалыч помялся и, предупредив, чтобы одноклассник никому из «наших» не рассказывал, сообщил, что четвёртый месяц сидит на инвалидности, на второй группе.
– И что с тобой? – нерешительно спросил Павлов. Хотя жили они рядом, но встречались только так, случайно, и друг о друге знали мало.
– Тромб у меня, – прямо ответил Михалыч.
– Где?..
Георгий