Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325). Сергей Брацио
Георгий) Данилович (1281 – 1325) – старший сын Даниила Александровича, внук Александра Ярославича Невского. С 1303 года – князь Московский. С 1318 года – Великий князь Владимирский. С 1322 года – Новгородский князь.
***
Взметнулась ласковая осень
Листом багряным над Москвой,
И её помысел несносен –
Зимой смениться меховой.
Пока ж тепло. На ножке ножкой
Качая, нервная немножко,
Студентка, скрывшись от забот,
В кофейне давность познаёт.
Поодаль маркеты и банки.
Толпой заполненный гудит
Зубатый вестибюль Таганки.
И электробус-неофит
Несётся рядышком по делу,
Дитя наук, решений смелых,
Людей мчит в чреве синевы
Под вихрь листвы по мостовым.
А здесь конспект, учебник рядом.
В историю нырнув сполна,
В былое любопытным взглядом
Она стремится – старина
Пред ней предстала, и девица
На двух героев наших злится.
Лишилась юности забав,
О бедах давности узнав.
Два князя. Две судьбы. Два града.
Когда б в единстве Тверь с Москвой
Смогли б ради Руси поладить,
Забыв о сваре роковой,
То став в ряду держав могучих,
Враждебных орд развеяв тучи,
Страна прошла бы путь большой
К величью краткою тропой.
Но у судьбы свои затеи.
Четырнадцатый век суров.
Кровавым всплеском багровея,
Родных1 он обратил в врагов.
Мирное время
Шесть тысяч восемьсот десятый2
Вошел во княжеский удел.
Потоком катастроф объятый
Он в памяти людской осел:
От бурь деревья невесомы
Взлетали ввысь, рвало хоромы,
Побита жатва, мор скота3,
В амбарах злая пустота…
1
В клуба́х багряных небо выло,
Лохмотьями бурлила мгла,
Искря чудовищным кадилом,
Комета над Москвою шла4.
И рослый Юрий в ночь сурово
Глядел, в сени́ родного крова
Слова напутствия ловил,
Еще был жив князь Даниил:
«Переяславль Москве завещан5.
Там ждут тебя. Возглавишь град.
Но бедствием семейных трещин
Мой брат Андрей6, увы, зажат.
Он Клещин7 мнит в мечтанье шалом
Оставить под своим началом.
Как зверь гневлив великий князь,
Храни же мир вооружась».
Отца доверием растроган.
Подня́лся ражий великан,
Со лба откинув медный локон,
Склонился, счастьем обуян.
Пусть глас сомненья и не слышан,
А все ж хотел, чтоб князь был ближе,
И чтобы походя, впроброс,
Помог решить любой вопрос.
Чтоб как всегда – незримо, тихо,
Без страха явного, шутя,
Любое жизненное лихо,
Отец отвёл бы от дитя.
Пусть валит сын быка ударом,
А всё ж ребенком в рвенье яром,
Не зря на силу молодых,
Охота до седин своих.
Умчался сына поезд пышный,
Не зная, что ему с отцом
Не даст увидеться Всевышний,
Уж ни с живым, ни с мертвецом.
2
Переяславля виды чу́дны.
С валов пейзаж: закатом ткан,
В лесах прибрежных изумрудный
Лежит Залесский океан.
Дыхание дубрав кудлатых,
Резьбой богатые палаты.
Встал Юрий в радостной молве
Переяславля во главе…
К беде от счастья путь короткий,
Слезой горячей взор затмило,
Когда известьем словно плеткой
Ожгло о смерти Даниила.
В душе кипит сыновье горе,
В сознанье долг с любовью спорит.
Вскочил, отдавшись естеству:
«Домой! Прощаться! На Москву!».
Но к князю ближняя дружина
Впустила Переславля знать.
В покои чередою