В Тихом Омуте. Э. Марголис
а, съёжившись, брела с корзинкой наперевес к тёмной громаде леса.
– Что за блажь? – пробормотал Олаф, прихватил фонарь и направился вслед за девицей.
Он нагнал её у самой кромки леса.
– Не страшно, красавица? – спросил Олаф. Девочка… Нет, не девочка, молодая девушка, обернулась… И Олаф пропал, утонув в синеве громадных волооких глаз.
– Страшно, – сказала она, вздохнув. – Сама бы ни за что не пошла. Меня мачеха послала. Морошка ей срочно к утру понадобилась.
– Морошка…– пробормотал Олаф. – Морошка. В апреле. Конечно.
Их много таких ходило по снежному лесу. Кто пирожки носил, кто подснежники искал. В голодные годы чуть ли не каждый месяц появлялись.
– А ты знаешь, что в этом лесу свирепствует стая Старого Гарма? – помолчав спросил Олаф. – Лютого чёрного волка с серым ухом?
– Знаю, – вздохнула девушка и добавила тише: – И мачеха знает.
Олаф только головой качнул.
– Пошли, покажу поляну, где по осени было много морошки.
– А как же Старый Гарм? – не поднимая глаз, спросила девушка.
– Отобьёмся, – беспечно махнул рукой Олаф.
– Фонарём? – хихикнула девчонка.
– Хотя бы и им, – согласился молодой храбрец.
…А потом они собирали морошку, выкапывая её негнущимися пальцами из-под снега. Ели горстями и смеялись. Швырялись снежками и бегали друг за другом, совершенно не боясь стаи Старого Гарма. Наконец, когда вдали, на востоке, заалел горизонт, они направились обратно к деревне. Олаф нёс корзинку, счастливая девица бежала рядом.
У сруба Олафа остановились.
– Не надо, дальше я сама, – сказала грустно девушка. – Мачеха заругает.
–Тебя как звать-то красавица? – спросил Олаф. – И где ты живёшь?
– Иддун. А дом мой – третий от околицы, – махнула рукой девушка. –Прощай, Олаф.
– До свиданья, красавица, – усмехнулся добрый молодец.
…Под чьей-то тяжёлой поступью хрустнул талый снег. Олаф скосил глаза. В трёх шагах от него стоял громадный чёрный волчара с серым ухом.
– Вы бы потише орали, – недовольно проворчал Старый Гарм. – Всю добычу распугали. Я понимаю, дело молодое, но стае тоже кормиться надо. Одной морошкой сыт не будешь, – и фыркнул.
– Отец, я хочу на ней жениться, – без обиняков заявил Олаф. – Зашли завтра сватов.
– Что ты в ней нашёл-то? – буркнул оборотень. – Ветер дунет – снесёт!
– Мама откормит. Она ждёт не дождётся, когда я её невесткой осчастливлю, – усмехнулся Олаф, встряхнулся и обернулся серым волком. – Не возражаешь, если я к будущей тёщеньке сбегаю? Объясню ей правила обращения с сиротками?
– Беги уж! – махнул лапой старый Гарм, и Олаф побежал.
Занимался рассвет. В воздухе разливался пьянящий запах весны.
Запах новой жизни.
Глава 1, в которой мы узнаём о странных гейсах, а также знакомимся с конунгом Сухопутной Крысой и его семейством
Много-много лет спустя
В своей поломанной судьбе конунг1 Инхвар Локинсон2, по прозвищу Сухопутная Крыса, не без оснований винил местного колдуна. Именно этот старый хрыч…. (в пылу гнева конунг клеймил колдуна другими, куда более крепкими словами, но их порядочным читателям до восемнадцати лет знать не полагается). Так вот, этот старый хрыч наложил при рождении на будущего наследника престола Всеостровии роковой гейс3: Инхвар никогда не должен всходить на палубу корабля. А вы представляете, что такое конунг морского государства, да без драккара4? Над ним, не то, что свои всеостровцы, всё Перепутье ржать будет!
То ли выпил чего лишнего в тот день поганец, то ли подкупил кто…
Доказательств, конечно, не имелось. Но когда Инхвару стукнуло восемнадцать лет, его отвёл в сторону дядька по матери и сообщил: аккурат накануне наделения гейсом к колдуну забегала Бергдис5…
***
Уже восемнадцать лет назад у сей предприимчивой девицы имелись виды на конунга Гудмунта, отца Инхвара. А уж когда его жена скончалась через неделю после рождения Инхвара, охота началась по всем правилам. И не удивительно, что на тридцатый день после предания земле тела неудачницы-супруги Гудмунт объявил о новой женитьбе.
Вторая половинка немедленно занялась вопросами улучшения демографической ситуации в отдельно взятом дворце. К моменту восемнадцатилетия Инхвара его осчастливили пятью сестричками и одним братиком. Правда, последний прожил всего пять дней и понимающе отошёл в мир иной. К чести молодого наследника, без его непосредственного участия.
***
Инхвар с лёгкостью сложил два и два. Вечером он, по своему обыкновению, зашёл к мачехе пожелать ей доброй ночи. А в полночь её сонное величество спускалась по лестнице по
Титул правителя Всеостровии.
Локинсоны, Одинсоны – старинные магические роды Всеостровии. Колдовать, конечно, умели, но предпочитали решать проблемы своими силами. Тот же Инхвар считал, что добрый удар секирой куда эффективнее, чем заклинание умиротворения.
На Всеостровии – запрет совершать какие-либо действия. Каждый знатный ребёнок наделялся при рождении гейсом. Более умные простолюдины предпочитали не рисковать.
Тип корабля, широко распространённый на Всеостровии. Если верить народным приметам – встреча в море с драккаром сулила огромные финансовые потери. Особенно – для торгового корабля.
А чтобы разобраться в хитросплетении родственных связей – загляни в конец книги. Тем есть генеалогическое древо.