Цветы пустыни. Влада Ольховская
о. Потом – забвение…
Но как обидно, как же все-таки обидно! Она не дошла до дома каких-то пять шагов… Откуда она знала, что нужно спешить? Может, если бы она побежала… Хотя нет, ничего бы это не изменило. Они бы побежали за ней. Майя не сомневалась: те двое оказались во дворе не случайно, они поджидали именно ее.
Однако днем, до того, как начался этот кошмар, она даже не догадывалась о том, что кто-то устроил на нее охоту. Она же, она… никто! Иногда это хорошо – быть никем. Фильмы и книги учат нас, что в опасности чаще оказываются люди богатые, или знаменитые, или отважные герои. А Майя была самой обычной, не богатой так точно, иначе пошла бы она подрабатывать в кофейню? Да и первой красавицей она себя не считала. Она была лицом из толпы, и ее это вполне устраивало.
Но потом, за пять шагов до уютного безопасного дома, были два силуэта, выскользнувшие из темноты. Удар, она на земле, мир кружится. На руках скотч, на лице скотч. Долгая, бесконечная поездка в багажнике автомобиля, слезы смывают с лица тушь, сил биться в собственной клетке просто нет. Лес, темнота куда более густая, чем в городе. Воздуха так мало, воздуха почти нет – тот, кто тащит ее к деревьям от машины, душит так легко и умело… Он явно делал это раньше.
Сначала было холодно и очень больно. Потом стало как-то… странно. Сознание, пораженное болью и недостатком кислорода, то угасало, то снова выплывало из тумана. Майя больше видела, чем чувствовала. Сверху – небо, там звезды, так много звезд… Но настоящий свет идет не от них, а от фар машины, оставшейся не слишком далеко.
Этот свет, яркий, бело-желтый, делал все вокруг резко очерченным и как будто плоским. Не настоящим, а как в мультфильме – только очень, очень страшном мультфильме. Старые ели стоят сплошной стеной. Рука с ножом опускается и поднимается, быстро, безжалостно, и каждый раз утаскивает за собой шлейф из тяжелых капель. Они черные в свете фар. На самом деле они красные.
Майя все ждала тогда боли, но вместо боли приходило лишь онемение и чувство пустоты. Мысли замедлились, стали тягучими. Большую часть времени их вообще не было. Потом одна все-таки мелькнула – «Если он уничтожил так много, что же от меня осталось?» Но и эта мысль не продержалась долго, не дождалась ответа, тоже растворилась.
Майя снова застыла на границе между реальностью и забвением, когда они наконец прекратили. Один, стоявший подальше, спросил:
– Живая? Или всё уже?
– Посмотри на это, – презрительно бросил второй. – Разве это может быть живым?
– Пульс проверь на всякий случай!
– Где я тебе его проверю? Нет там больше ничего!
– И то правда… Давай сваливать, видеть это больше не могу!
Они не сомневались в том, что убили ее, – и они не ошиблись. Они просто не учли, что умерла она не сразу. Свет фар исчез, стало очень темно – и снаружи, и как будто внутри… Майя ждала, когда же все закончится.
Но она все равно не умирала. Вопреки всему.
Ей нужно было просто подождать, она знала об этом. К чему дергаться? Это может навлечь боль, которая милостиво оставила ее в покое. Пока Майя чувствовала свое тело плохо, да и не хотела чувствовать. Она лежала с закрытыми глазами – а сквозь сомкнутые веки уже скользили первые слезы, которых почему-то не было во время убийства.
Это же нечестно. Она ничего плохого не сделала, она даже не знала этих двоих! Она не бродила по темным подворотням, не лезла к тем, кого зовут сомнительной компанией. Она просто шла домой! Но кому теперь доказывать, что она не заслужила смерти и ни в чем не ошиблась? Кому есть дело до этого – или ее сорвавшихся планов на жизнь, которая совсем недавно казалась долгой и прекрасной?
Все уже закончилось… или нет?
Она не сомневалась в том, что умрет, ее усталый разум признавал это. Но, быть может, она еще сумеет что-то изменить? Раз уж она оказалась настолько упряма, чтобы не поддаться смерти сразу. Майя уже не могла спасти себя, да и ее никто не спас. Но что, если у нее получится уберечь другую девушку, за которой тоже однажды придут за пять шагов от дома?
Она ведь многое видела и слышала, многое запомнила во время этих странных вспышек ясного сознания. Ее убийцы не таились, потому что знали: смысла нет. Они с самого начала не планировали отпускать ее живой. Они не прятали лица и даже называли друг друга по имени.
Она могла рассказать об этом! Сначала Майя хотела просто написать их имена на песке собственной кровью – всем, что у нее еще осталось… Но даже в своем нынешнем состоянии она поняла, что толку от этого будет немного. Если пойдет дождь, надписи смоет сразу. Да и потом, неизвестно, когда найдут ее труп!
Странно было думать так о себе. Не страшно, просто странно. Онемение распространялось не только на тело, душу оно тоже сковывало. Должно быть, это какой-то механизм психологической защиты, последний подарок от природы. Раз уж все закончилось – нет смысла для страха и паники. Страх, в конце концов, это тоже инструмент выживания.
Но даже сквозь это онемение пробивалась последняя упрямая злость. Нечестно, несправедливо, неправильно… То, что ее жизнь выкинули на помойку без особых усилий,