Приключения покойника. Маленькая Петербургская поэма-фантасмагория в прозе. Ингвар Го
то.
Покойник обошел все ближайшие могилы, ведь он не знал, кто лежит рядом с ним. Конечно, было бы лучше спуститься вниз и поздороваться с каждым в отдельности, но это было неприлично, тем более что его соседи могут заниматься чем-то важным, например, штопать носки или перечитывать стихи Николая Гумилева. Это только глупые и недалекие люди приходят в гости без приглашения. Серафим был очень далеким человеком, к этому выводу он пришел за долгие месяцы, проведенные в могиле за чтением при свече философских трудов Владимира Соловьева. Рядом лежали вполне приличные люди, среди них были известный астроном и даже профессор математики.
Было темно и сыро, Серафим долго блуждал между крестами и памятниками и размышлял вслух, ведь он не знал, где его похоронили:
– Если я в Лавре Александра Невского, тогда надо сесть на метро, а если на Волковом, надо доехать до Московского вокзала и тоже сесть на метро.
Но, подумав о метро, он испугался, полез в карманы пиджака, в карманы брюк, но не нашел там ни одной монетки. Мы так удручены горем, что забываем положить в карманы умершего несколько монет, так, на всякий случай, а вдруг ему захочется приехать к нам в гости. Серафим никогда не ездил зайцем, тем более приставать к контролерше в метро, притворяясь нищим, и просить, чтобы тебя пропустили просто так, он не мог, это было для него слишком унизительно, он был порядочным человеком и путешествовать по городу, не оплачивая проезд, ему всегда казалось стыдно.
– Господи, господи, что же мне теперь делать? – взмолился покойник, – может вернуться в свой гроб и снова размышлять о вечности, чтобы стать еще более продвинутым человеком, или рискнуть и поехать без билета?
Он долго бродил по кладбищу и вдруг увидел выход, который подсказал ему сделать правильный выбор: не возвращаться назад, а поехать домой и написать письмо другу в странный город Лондон. И покойник вышел.
Рядом с кладбищем проходила трамвайная линия. Покойник медленно побрел по трамвайной колее и подошел к остановке. Остановка лениво дремала в ноябрьском скучном дожде и видела сладкие остановочные сны, где она была не трамвайной остановкой, а огромным Бруклинским мостом, перекинутым через Финский залив, потом ей приснилось, что она центр мира, грязный Московский вокзал, на который постоянно опаздывают поезда, возвращающиеся ниоткуда и отправляющиеся в никуда. Когда подошел Серафим, она сразу проснулась, ведь к ней нечасто в гости приходили покойники. Остановка очень многое понимала в этом мире, намного больше, чем ее сестры, она была остановкой тринадцатого трамвая, а число тринадцать позволяет понять намного больше, чем, скажем, числа шесть или семь.
«Так, тринадцатый, все ясно, – подумал покойник, – впрочем, это хорошо, тринадцатый трамвай идет к самому моему дому и даже поднимается на мой седьмой этаж, а иногда звонит в мою квартиру, и если мне повезет и не попадется контролер, то я совершенно спокойно доберусь до своего любимого венского стула».
Трамвая почему-то очень долго не было. Его номер – тринадцать – полностью оправдывал эту задержку.
«Наверное, он сбился с маршрута и заблудился среди фонарей и перепуганных улиц», – подумал покойник и немного загрустил.
Прошло почти полтора часа, покойник страшно замерз. Он умер летом, и его похоронили в светлом костюме и белых ботинках, хотя, если бы он умер зимой, никому просто не могло прийти в голову надеть на него меховую шапку, пальто с лисьим воротником и теплые ботинки. Все считают, что там… – тепло, а там очень холодно. Покойник вышел на поверхность осенью, поздней осенью, шел дождь, и его летний костюм промок, и у Серафима сразу появился насморк, а носового платка в кармане тоже не оказалось. Покойник стоял на остановке и мерз, но к счастью вскоре прилетел трамвай, размахивая большими куриными крыльями.
Покойник неторопливо поднялся в салон и сел у окна. Трамвай был почти пуст. В нем ехала девушка в странной шляпке. Она читала книжку, которую сама написала и напечатала за собственные деньги, она только и делала, что ночью писала книжки, а утром издавала их в самой дрянной типографии, потом садилась в тринадцатый трамвай и читала их, причем читала все двадцать тысяч экземпляров подряд. Девушка хотела уехать в Америку, но у нее не хватало денег на билет, потому что все ее средства уходили на издание книг, а их почему-то никто не читал и не покупал.
На заднем сидении устроился молодой человек, он ничего из себя не представлял и поэтому всегда спал в трамваях, и ужасно не любил в них ездить, как и книги, написанные девушкой в странной шляпке и другими более умными и более далекими людьми. На следующей остановке в трамвай вползла женщина с большими авоськами. Она считала, что смысл жизни заключен в авоськах, в их размерах и количестве. Женщина работала философом на бумажной фабрике.
Трамвай бил себя по бокам куриными крыльями и медленно двигался вперед. Ему не нравилось, что у него куриные крылья, ему очень хотелось быть колесным пароходом, плавать по Миссисипи или хотя бы по Темзе. Но у него было дурное имя «Тринадцатый», и каждую ночь к нему в гости приходил черт. Он садился напротив трамвая на стул и рассказывал ему последние пошлые анекдоты. Трамваю хотелось спать, но он не хотел обижать