Ангел-Хранитель, или Никогда не работай в библиотеке. Наталья ДеСави
что я делаю, в первую очередь, указывает на тебя. Поверь, я постарался, я вне подозрений.
Он подошел к мусорным бакам, достал из кармана стеклянный брелок в виде старинного фонаря, направил на закрывшегося руками человека и нажал кнопку. Яркий свет озарил подворотню всего лишь на мгновенье. Но, когда свет погас, место между мусорными баками было пусто, а брелок в его руках мигал, будто звал на помощь.
– Ты, Паша, не понимаешь одного. – Он убрал фонарик в карман и развернулся к товарищу. – Я делаю то, что нужно не только мне. Я спасаю мир. От невеж, недоучек, бескультурных и малограмотных людей. Такие не нужны этому миру!
– Ты губишь души героев, – холодно ответил Павел, – а хочешь сгубить и людей. Не думал, что ты способен на такое. Ведь мы вместе начинали, у нас была одна идея.
– Не читай мне нотации! – рявкнул мужчина, откинул прядь черных волос в сторону и прошел мимо. – Ты ничего не можешь сделать, ты это понимаешь. Я даже не трону тебя, я взял все, что мне нужно. Без силы ты не способен ни на что.
– Не я, так другие тебя остановят.
– Это ты о ком сейчас? О своих детях? Думаешь, у них есть хоть капля Силы? Бездари! Мальчишка способен только учиться, а девчонка и на это не способна.
– Я найду как тебя остановить.
– Знаешь. – Мужчина обернулся и стал возвращаться. – Я знаю одно прекрасное место, где об этом можно подумать.
Он сделал призывный жест, и к нему подошел светловолосый юноша, сложил руки и между ними потекли электрические потоки. Разведя их в стороны, он открыл портал, в котором вертелись черные вихри воронки. За секунду они засосали Павла, и тут же схлопнулись.
– Пойдем, Родион. – Похлопал мужчина парня по плечу. – Твоя книга должна понравиться нашему писателю.
Глава 1
В аудиторию врывалось полуденное солнце, заставляя вянуть листья комнатных растений также, как и умы студентов. По окну ползала жирная муха, методично изучая поверхность, в попытках найти хоть какой-нибудь выход из душного кабинета. Но выхода у мухи не было. Так же, как и у тридцати двух человек, сидевших за партами аудитории филологического факультета МГУ. За окнами бушевала весна, закрывая обзор свежими светло-зелеными листочками. Кто-то вздыхал, пытаясь разглядеть сквозь листву детскую площадку, на которой беззаботно бегали дошкольники, не ведавшие еще ученических мук. Кто-то сидел, прикрывшись от солнца конспектом, кто-то просто распластался на парте полностью выкинув белый флаг весенней жаре.
– Что-то мои будущие филологи совсем раскисли. – Изольда Львовна оглядела пожухших студентов. – Мариночка, передайте всем папки с этюдами. А я пока выберу, кто зачитает мне Есенина.
Аудитория зашумела, папки с работами передавались из рук в руки. Я выбрала свою работу и передала остальные сидящим сзади студентам.
– Ангел, ты супер. – Ткнул меня Мишка в спину. – Этюд на пятак у Изольды – это верх совершенства. Ты чертов литературный гений.
Я не обернулась, а протянула назад руку и в нее тут же положили 500 руб. Засунув купюру в карман, довольно улыбнулась и посмотрела на титульный лист своего этюда. Красная двойка пестрела на всю страницу. Собственно, как обычно. Свою гениальность в понимании книг и написании литературных произведений я ненавидела всем сердцем и использовала только для заработка.
– Ангелина Литвиненко, к доске!
Я вздохнула, вынула свои длинные ноги из-под низкой парты, встала и нехотя поплелась к столу лекторши. В голове гудело от жары и духоты, хотелось выскочить в коридор хоть на пару секунд, вдохнуть свежего воздуха. Изольде Львовне было уже много лет. «Столько мамонты не живут», – схохмил бы тут Кривошеев. Поэтому окна открывать в ее присутствии строго запрещалось, под страхом получить дополнительную контрольную. Не только контрольных, но и самого лектора по филологии боялся не только весь факультет филологии, но и весь ВУЗ. Казалось, что и ректор, проходя по коридору, здоровается и кланяется пожилому педагогу больше из страха, чем из уважения. Поговаривают, что сам ректор когда-то учился у нее и не сдал ни одного зачета. А так как и сам ректор был не молод, о возрасте Изольды Львовны можно было только догадываться.
Повернувшись к студентам, я сплела пальцы перед собой, и начала:
«Сыплет черемуха снегом,
Зелень в цвету и росе…»
Ленька с первой парты перегнулся через ряд и ущипнул Емельянову. Та насупила бровки, но не повернулась. Он что-то показал ей руками, она залезла в сумочку и протянула ему маленькое зеркальце. Ленька с улыбкой хорька схватил и зажал в руках добычу. Открыв ладони, он повернул его так, чтобы яркий солнечный лучик прыгнул на зеркальную поверхность, и тут же спружинив, улетел мне в лицо. Я зажмурилась, сбилась, попытаясь начать с начала.
«Сыплет черемуха снегом…»
– Все, Литвиненко, садись. – Изольда Львовна что-то нарисовала в журнале.
– Но я только начала. – Я прикрыла глаза рукой и сделала шаг в сторону, но прилипчивый лучик в Ленькиных руках не отставал.
– Слышала я уже,