Юбилей. Анатолий Зарецкий
уются, что уходит жизнь?.. А разве нет?
Тогда почему, вопреки здравому смыслу, несчастному юбиляру всё намекают и намекают о близкой дате и устраивают-таки пышный праздник – в семье, на работе, а то и, страшно подумать, в масштабах родного города, страны и даже «всего прогрессивного человечества».
И вот стоит он перед вами, «словно голенький», смущенный повышенным вниманием к своей персоне, огорченный мыслями о «бренности и неизбежности», и с удивлением узнает, какой он замечательный. Приятно, конечно, но…
«За выдающиеся (за большие) заслуги и в связи с n-летием, наградить… имярек… а далее перечисляются почетные звания, ордена, медали, ценные подарки, денежные премии или, на худой конец – всяческие благодарности, а то и просто благостные пожелания».
Соответствующее «Постановление…”, «Приказ…”, или просто красочный листочек (иногда в стихах, но непременно с подписями соратников) помещают в красивую папку – «адрес» – зачитывают на торжественном собрании и вручают юбиляру.
Аплодисменты-аплодисменты-аплодисменты!
Ну, а потом… И чего только ни бывает потом… Скромный чай с тортом прямо на рабочем месте. Банальная пьянка все там же. То же, но в ресторане или по-семейному – на квартире юбиляра. Да мало ли, где!..
А еще подарки!.. Но это особая статья…
Юбилей нашего начальника отдела Бродского, к примеру, прошел, как событие Вселенского масштаба. С утра коллектив отдела полным составом поздравил юбиляра цветистыми речами и дорогущими подарками. Ему вручили поздравительный адрес и паспорта от импортного цветного телевизора и такого же музыкального центра, – невиданная роскошь первых лет «перестройки».
Кроме того, объявили, что по ходатайству коллектива юбиляру вне очереди выделен автомобиль «Жигули» последней модели. Юбиляр лишь недовольно поморщился – рассчитывал на «Волгу».
А по коридору весь день шли делегации с цветами, поздравительными адресами и подарками. От отдела на юбилейный вечер не был приглашен никто.
– Мог бы хоть актив пригласить, – возмущался оскорбленный невниманием к своей персоне начальник сектора Мазо, – А то даже рюмку не налил.
– Двадцать бутылок коньяка в его сейф вчера поставили. Вот, думаю, отметим… Отметили, – вторил ему обиженный профсоюзный начальник Мозговой, две недели занимавшийся только подготовкой к знаменательной дате, а теперь, как и все, оставшийся без подношения…
На следующий день в комнату зашел трезвый как стеклышко юбиляр.
– Ну, как прошел юбилей, Эмиль Борисович? – с умильной улыбочкой спросил Мазо.
– Скромно, Анатолий. Были только свои… А так одни расходы… Подарков надарили кучу, а что с ними делать, ума не приложу… У людей совсем нет головы на плечах. Одних только книжек «Пейзажи Подмосковья» насчитал целых двадцать штук. Куда столько?.. Которые поумней, хоть адрес внутрь вложили, а книжку не портили. Вот несколько экземпляров отобрал, сегодня с утра отнес в букинистический магазин. Хоть деньги получил… А некоторые прямо в книжке расписались. Куда с такой? – пожаловался юбиляр.
– А вы аккуратненько заклейте подписи чистым листом, – посоветовал Мазо.
– Придется. Но за такую меньше дадут. Испорченная… Лучше бы деньгами давали, – ворчал недовольный Бродский…
Но это все для счастливчиков. Я не из их числа…
Свой первый день рождения запомнил лишь тем, что в лагере военнопленных немцев, где родился и прожил почти шесть лет, все, включая знакомых охранников и друзей-немцев, весь день таскали за уши, приговаривая, «расти большой, малыш». Похоже, мне тогда исполнилось пять, потому что в шесть оказался в боксе инфекционной больницы, где, разумеется, никто никого не поздравлял.
Когда через полгода вернулся, но не в лагерь, а совсем в другой дом, меня ждал подарок к давно прошедшему дню рождения – по комнате на моем трехколесном велосипеде, правда, уже без одной педали, лихо носился младший брат.
Увы, он так и не признал моего права на ту игрушку, считая ее своей. Да и кататься на искалеченном «коне» я толком не научился – раньше вырос из его габаритов.
Мой первый подарок… До деталей помню день, когда это случилось…
Я проснулся на сундуке у окна в большой комнате, где спал с первого дня после больницы. Неожиданно раздалось странное металлическое жужжание. Взглянув на пол, увидел маленького движущегося поросенка, играющего на миниатюрной скрипочке.
– Мама-мама! Что это?! – удивленно спросил стоявшую напротив улыбающуюся маму.
– Твой подарок, сынок. Поздравляю. Сегодня тебе семь лет, – обняла она.
А подарок вдруг ударился об стул и упал на бок, продолжая жужжать. Я соскочил с сундука и подхватил его на руки. Какое чудо! Поросенок был одет, как человечек: в черные брючки, беленькую рубашечку и коричневый камзол, а на головке возвышалась темная шляпка. Вот только из спинки как-то совсем неестественно торчал металлический ключик.
– Этим