Дед Мороз для брошенки. Юлия Ильская
и руками! Сядь за стол, сейчас подогрею.
Я ставлю тяжелые пакеты на пол и разминаю ноющую спину. Весь день сидения на неудобной табуретке и таскание тяжестей дает о себе знать.
Муж задумчиво жующий холодную котлету стоя у плиты, недовольно цыкает.
– Мог бы и встретить, раз пораньше пришел, – бубню я и забираю у него котлету, кладу на тарелку, добавляю картофельное пюре и ставлю в микроволновку.
– Злая ты, Валентина, поэтому ухожу от тебя! – вдруг заявляет Игорь.
– Ага, это ты еще злых не видел, – усмехаюсь я.
– Ты не слышала? – повышает он голос, – я от тебя ухожу!
– Слышала, слышала, к дружкам своим собрался? – говорю я, разбирая пакеты и составляя продукты в холодильник.
– Нет к Томочке, Тамаре Петровне… – с вызовом говорит он.
– К своей начальнице? Так она же старая, сказал бы к секретарше, поверила бы, – улыбаюсь я, – и вообще, ты мне тут глупости свои не говори, ты лучше скажи что детям дарить будем? Новый год на носу.
– Она…она не старая! – фальцетом выкрикивает муж, – она…она добрая и понимает меня, у нас любовь!
Я медленно поднимаю глаза и вглядываюсь в красивое лицо мужа. Он из тех мужчин, что с годами становятся только харизматичнее. Жду, что подмигнет, засмеётся, обрадованный что так ловко разыграл меня. Но он молчит, с вызовом смотрит в глаза.
– К Тамаре Петровне, значит? – я присаживаюсь на стул, потому что ноги становятся ватными, – ты же только недавно говорил, что она, старая грымза, снова лишила тебя премии.
– Я был не прав! Она в душе очень молодая и любит меня, не то что ты, – с обидой высказывает он мне.
Жгучая боль появляется в сердце и разливается по всему телу. Сердце колотится как у бегуна, выброс адреналина такой, что тело становится каменным, придавленным тяжестью осознания, это не шутка, не сон, мой муж с которым мы прожили семнадцать лет, уходит от меня к своей старой, но жутко богатой начальнице.
Я должна что-то сказать, что-то сделать. Мой слух улавливает болтовню двойняшек, они о чем то опять спорят. На меня обрушивается ледяной водопад.
А дети? Как они будут без отца? А я? Разве я заслужила такого? В чем я виновата? Я семнадцать лет обслуживала, обстирывала его, ухаживала, а теперь в сорок три года вынуждена остаться одна.
Все эти вопросы роем проносятся в меня в голове, но я молчу.
Бесполезно задавать их мужу, у него своя правда, он даже не извиняется, а старается сделать меня виноватой. Почему? За что?
"Да ни почему! – отвечаю я сама себе, – потому что он кобель обыкновенный, за деньгами побежал, устал от скромной жизни"
– Валька, ты меня слышишь? – настойчиво бьется в уши вопрос.
Оказывается он мне что-то говорит, спрашивает.
– Да, – говорю я, – слышу, иди конечно. Только таблетки от давления возьми свои. А то помрешь еще прямо на Тамаре Петровне, конфуз будет.
– Ну ты…совсем что ли?! – возмущается он, – я спрашиваю вещи мои где?
– В шкафу, где ж еще, спокойно – отвечаю я, неимоверным усилием заставляю себя подняться и продолжаю раскладывать продукты.
– Вообще-то я навсегда ухожу, – предупреждающе говорит муж, – не вернусь!
– Да поняла, я поняла! – отмахиваюсь я, скрывая в холодильнике искаженное от боли лицо, – иди, я ж не против, баба с возу, кобыле легче.
Ох, если бы я правда чувствовала себя так же уверенно как мой голос.
– И что? – опять пристает муж, – ты совсем не расстроена?
– Кукушкин, что ты привязался, с чего бы мне расстраиваться? Подумаешь, от кобеля избавилась, да я только рада, хоть вздохну свободно от твоих носков. Да со сковородки никто жрать не будет, – говорю я глядя как муж жует очередную котлету, вот же неисправимый.
– Пойду вещи тебе соберу, – говорю я и высоко подняв голову выхожу из кухни.
Не могу находиться рядом с ним, боюсь что сломается моя броня, начну рыдать, биться в истерике, просить остаться и требовать ответы на незаданные вопросы. Он только этого и ждет, но я не доставлю ему такого удовольствия. Пусть видит, что мне ни капельки не больно.
Я методично вытаскиваю вещи из шкафа и укладываю в большой чемодан.
Достаю мягкий вязаный свитер и крепко сжимаю его в руках.
Не могу, физически не могу положить его в чемодан. Я зарываюсь в него лицом, вдыхаю родной запах. С этим свитером у нас столько воспоминаний. Я подарила его Игорю на наш первый новый год и с тех пор он надевает его всего один раз в год, на тридцать первое декабря. Это было нашей традицией.
Потом я аккуратно, вручную его стираю, высушиваю на плечиках и упаковываю во влагонепроницаемый пакет. Он конечно уже изрядно истрепался за столько лет, я много раз предлагала мужу купить новый, но он наотрез