Ослабить. Айа Джил

      Глава 1

      Елизавета Сафарова, несмотря на четырёхчасовой сон, проснулась за пять минут до будильника. Потянулась к телефону, лежащему под кроватью, и взглянула на экран: 06:55.

      Этой ночью ей снова не спалось. До трёх ночи она сидела за ноутбуком, доделывая работу, которой её снова загрузили сверхурочно – нужно было переписать программный код. В час ночи, когда глаза начинало жечь от «синего излучения», исходившего от экрана, была попытка лечь и уснуть. Попытка провалилась. Уснуть Елизавета не смогла. Она встала и снова включила ноутбук, но и работать выходило плохо. Голова гудела, глаза жгло, во всём теле ощущалась слабость. Слишком бодрая, чтобы спать, и слишком уставшая, чтобы работать. Кажется, это моральное истощение. Кое-как она доделала работу, рухнула на кровать и уснула. Мгновенно, будто упала и потеряла сознание.

      Половину ночи Елизавета смотрела кошмары. Вообще-то, сны были похожи на очень скучный фильм с ненормальными и вечно недовольными персонажами, в котором каждый день – нескончаемый поток одних и тех же проблем, и сколько не решай, им не найдётся ни конца, ни края. Для Елизаветы этот сон был кошмаром, и всё потому, что он отражал её жизнь.

      Она выключила будильник на пять минут раньше, чем тот должен был прозвенеть, и потопала в ванную. Сейчас она почистит зубы, позавтракает тем, что завалялось в холодильнике, и поедет на работу – со станции Новопеределкино до станции Арбатская. Там она пройдёт сотню-другую метров, чтобы оказаться в офисе за своим рабочим местом – большим столом у окна, который она получила только спустя полгода упорного дневного и ночного труда (до этого приходилось довольствоваться крошечным столиком в углу, на котором помещался только компьютер и, если быть аккуратной, чашка кофе). Секретарша начальника снова придёт и скажет, что Павел Сергеевич велел переделать какую-то деталь в проекте – заказчик попросил, а Павел Сергеевич любезно согласился.

      – Конечно, блять, согласился! Переделывать то не ему, а мне. А деньги получит он. – Пробубнит Елизавета, но деваться некуда, и она будет переделывать, нервно матерясь, что Павлу Сергеевичу либо нужно поднять ей зарплату, либо заранее чётко озвучивать ТЗ, то есть техническое задание.

      Ни то, ни другое Павел Сергеевич, конечно, не сделает. Рак за горой должен просвистеть симфонию Баха, чтобы этот жадный сукин сын начал платить своим сотрудникам по достоинству. Или же Елизавета должна дать Павлу Сергеевичу «желаемое», на которое он намекал не раз, чтобы он перестал заваливать её сверхурочной малооплачиваемой работой по заурядным проектам. Но и этому не бывать. Елизавета скорее повесится на люстре, чем разрешит старому развратнику себя трогать. Выходит, безысходность.

      Елизавета подумала о том, что безысходность – это самое подходящее слово её ситуации. А может, и жизни в целом. Если представить успех в жизни как полосу для бега, становится ясно, что одни изначально рождаются у финишной прямой, а другие – далеко до старта. Первым никогда не приходится думать о том, как выжить, где раздобыть лишнюю копейку и к кому обратиться за помощью, а для вторых путь к успеху – это лестница с колючими проволоками вместо ступенек, и чтобы не свалиться вниз, приходится держаться за колючие ступеньки голыми руками, раздирая до крови кожу на ладонях.

      Елизавета с детства мечтала о том, чтобы как можно больше зарабатывать. На каждое первое сентября, когда другие дети приходили в новых туфлях, а она в том, что досталось от двоюродной сестры, она представляла, что вырастет и будет зарабатывать столько, что хватит на целую гардеробную, обставленную самыми разными туфлями. Глупое желание. Но оно привело её в Москву, где она всерьёз намеревалась построить блестящую карьеру программиста.

      Желание казалось более достижимым, пока она не оказалась в столице, где её шеф словно чувствует, что деваться ей некуда, и за эту работу она будет цепляться клыками, наседает с намёками о «том самом». А пока того самого Елизавета ему не даст, он, кажется, не собирается обходится с ней по справедливости.

      После того, как она совершенно однозначно дала начальнику понять, что секса между ними не будет, он и стал заваливать её второсортной работой, на которой не построишь резюме для более престижных больших компаний, о которых она мечтала. Она до сих пор считала, что не так уж грубо она отшила руководителя, но кого это волновало. Если заступиться за тебя некому, ты не прав. Таков, кажется, закон этого мира.

      – Павел Сергеевич, я пришла сюда работать программистом, а не вашей проституткой. И хотела бы, чтобы вы видели во мне профессионала и оценивали по сделанной мной работе. – Сказала она, когда руководитель попросил её остаться после работы и, когда в офисе не осталось никого, кроме них двоих, не двузначно намекнул, что выбирает между двумя лучшими сотрудниками, пытаясь решить, кому дать крупный проект – ей или Денису.

      – Лиза, у тебя все шансы заполучить эту работу. – Сказал он, смотря в её серые как пепел глаза. И, когда в её зрачках сверкнула радость, переплетённая с надеждой, погладил по щеке. – Но, ты ведь умная девочка и понимаешь, что для этого ты должна этот шанс заслужить.

      Елизавета