Призрачный театр. Мэт Осман
ребенок. Дела говорят лучше слов.
– Вы предлагаете мне сказать ему не приезжать за мной? Но он все равно приедет. Забудет о том, что я говорила ему.
– Не забудет, если ты скажешь, что уже договорилась о переправе. Или если одолжишь его лебединую лодку. Или если скажешь, что останешься в городе, – он развязал один из узлов, – есть множество способов, Шэй. Жаль, что мне приходится напоминать тебе об этом.
Он откинул сектор верхней сетки, подняв его над опорами, и открыл наконец идеальный шестиугольник неба. Бердленд открылся небесам. Пара ближайших голубей тут же вылетела и села на канаты. Колм разбросал семена вокруг входа и заговорил, казалось, с птицами:
– Ты нужна нам здесь. Каждый день недели, пока ты пропадаешь в городе. Нам, старикам, уже трудно справляться со всеми делами.
Он показал на стайку птенцов. Шэй, заметив девочку с ястребиной татуировкой, помахала ей. Все дети помахали им в ответ.
– Мы теряем в городе слишком много птенцов, – тихо произнес он, – они не слушают меня так, как тебя. Они не станут помогать ни Эллису, ни Кроу, ни кому-либо из остальных, – он говорил спокойно, но Шэй поняла его тревогу. И тем не менее зудящая в ее голове мысль просчитывала, скоро ли может прийти Большой паром.
– И что будет со следующей Мурмурацией? – уже сам его вопрос показал, что он сомневался в ней, и Шэй невольно испытала болезненный укол совести.
– Уверена, что я узнаю о ней. И буду здесь.
– Будешь здесь, чтобы вести нас? Впереди, но не с нами?
Шэй кивнула. Она поняла, что он сомневается в ней, но знала, что Колма убеждать бесполезно. Они немного посидели в молчании, наблюдая за сетями. Привлеченные теплом и речным запахом, улетели чайки. Зато голуби прилетели поживиться в кормушках. Два зяблика то залетали под купол, то вылетали обратно, как будто сомневались в собственных намерениях. Время, казалось, остановилось, но вдруг опять раздался звон городских колоколов, с приятной ненавязчивостью из-за дальности расстояния, и тогда Колм и Шэй, не сговариваясь, закрыли шестиугольник небесной отдушины. Птенцы отправились на занятия, а Шэй, пробравшись через стаи беспечных птиц, вышла на тропу к пристани.
Низинные болота простирались до линии горизонта, отчеркнутой от небес смелой рукой. Только Шэй возвышалась среди этой тянувшейся до самой реки низкорослой растительности, по крайней мере пока не появилась мачта Большого парома, как раз вовремя, разметав последние клочки тумана. По пути к пристани ее сопровождали чувства вины и облегчения. Лонан нуждался в заботе деревни. Нуждался в кухарке, предсказательнице, жрице, кормилице, няньке и, что более затруднительно, теперь, когда карты его памяти смешались и перепутались, нуждался в жене. Все те роли, что Шэй умела исполнять, оказались для него бесполезны. Она могла быть дочерью, научилась быть посыльным и вором, бегая по крышам. Здесь же, в их маленьком, скрытом туманом доме, она ничем не могла ему помочь.
Стайки кроншнепов и галок, выискивавших на мелководье червяков, плеск весел и скольжение парусников: Темза жила бурной жизнью своеобразной городской улицы. Опершись