Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста. Дженнифер Хартманн

      Меня будит чей-то крик.

      Сначала я думаю, что дело в высокой температуре: уже несколько дней я борюсь с вирусной инфекцией. Однако меня не знобит и я не покрылась потом, и все же в реальной жизни никто не может так кричать.

      Это всего лишь лихорадочный бред. Ночной кошмар.

      Перевернувшись, я глубже зарываюсь под одеяло.

      И в ту же секунду вновь раздается крик:

      – Нет, нет, пожалуйста, нет!

      Я распахиваю глаза, а затем резко принимаю сидячее положение и устремляю взгляд в окно.

      Капли дождя скользят по стеклу, ветер гулко завывает наряду с криком женщины.

      Буря бушует. А мое сердце бешено колотится.

      Творится что-то непонятное.

      Я сбрасываю одеяло и выскальзываю из кровати, а затем, поправляя хлопковую ночную рубашку, подхожу к окну. Из-за шторма ветки деревьев покачиваются взад-вперед, исполняя жуткий танец. Порыв сильного ветра ударяет ими о сайдинг, отчего я в страхе отпрыгиваю.

      – Моя малышка! Моя малышка!

      Отбросив страх в сторону, я бросаюсь вперед и прижимаюсь носом к стеклу. Сначала мое внимание привлекают огни полицейской машины. Красный и синий. Они размыты из-за дождя. Патрульная машина припаркована на нашей улице прямо перед домом Бишопов.

      Сама же миссис Бишоп лежит на подъездной дорожке, держась за лодыжку полицейского.

      Все мое тело начинает дрожать от чего-то, что намного хуже лихорадки.

      Эмма. Кэл.

      О нет, нет, нет.

      Только не это.

      Я срываюсь с места, даже не думая схватить пальто, обувь или зонтик. Мне не стоит выскакивать под дождь, будучи больной и с температурой, но я ничего не могу с собой поделать. Спустившись босыми ногами по лестнице, я вылетаю из дома. Сильный ветер и проливной дождь едва не сбивают меня с ног.

      Они пытаются удержать меня внутри.

      Не хотят позволить узнать причину, по которой миссис Бишоп плачет на своей подъездной дорожке, умоляя, чтобы ее малышка вернулась.

      Наверно, мне стоит подслушать, но я не буду. Я продолжаю бежать по траве к своему любимому дому слева. Меня охватывает облегчение, когда я вижу Кэла, стоящего около крыльца.

      С ним все в порядке. С Кэлом все в порядке.

      – Кэл! – кричу я сквозь громыхающее небо. – Кэл, что происходит?!

      Я тяжело дышу. Сердце грохочет громче шторма.

      Хрип вырывается из легких, и я замедляю шаг, подходя к Кэлу на лужайке. Моя белая хлопковая ночная рубашка полностью промокла, а ступни горят от бега по камням. Миссис Бишоп снова начинает рыдать, и офицер садится на корточки, чтобы успокоить ее. Я закрываю рот рукой, чувствуя пробирающийся под кожу страх.

      Я оглядываюсь вокруг и нахожу мистера Бишопа: он сидит на сырой траве, обхватиив голову руками и качаясь из стороны в сторону. Затем переключаю свое внимание на Кэла, мне страшно спросить его о том, что случилось. Страшно узнать правду.

      Где она?

      Где Эмма?

      Я, кажется, догадываюсь, но не хочу знать наверняка.

      Наконец Кэл бросает на меня взгляд, который я никогда не забуду. До конца своей жизни. Его темно-каштановые волосы прилипли ко лбу из-за проливного дождя, а глаза кажутся стеклянными и опустошенными. И в тот момент, когда молния озаряет небо приглушенным желтым цветом, он тихо произносит:

      – Она умерла.

      Мне становится больно дышать.

      – У-умерла? – заикаюсь, моя нижняя губа начинает дрожать, а все тело трясти. Наверно, я неправильно его расслышала. Вероятно, ветер спутал его слова. – О чем ты? Она собиралась к Марджори. Она у Марджори.

      Я настаиваю на своем. Мне необходимо, чтобы мои слова оказались правдой.

      Она не умерла, она у Марджори.

      Кэл отворачивается, глядя на землю.

      – Мне следовало поехать с ней. Я виноват в этом. – Качая головой, он бьет себя кулаками по бокам. – Черт возьми, Люси. Черт… она умерла. Умерла, и это моя вина.

      Нет. Не верю.

      Отказываюсь верить в это.

      Слезы наворачиваются на глаза. Горло саднит от недоверия.

      – Нет… нет, Кэл, с ней все в порядке. – Я смотрю на двор, на огни, на страдания, на капли дождя, подобные душевной боли.

      Она не в порядке. Ничто не в порядке.

      Гнев и печаль овладевают моим телом, и я бросаюсь на друга, колотя его кулаками по груди.

      – Ты лжешь! Возьми свои слова обратно. Прошу