Звездный блик. Стихотворения. Наталья Патрацкая

      Третий день на столе ананасы

      там и тут, там и здесь, там, где лесть.

      Вокруг елки снуют папуасы,

      разнося новогоднюю весть.

      От шампанского волей – не волей

      появляется гибкость в ногах,

      и любое пространство им поле,

      его топчут в туфлях, сапогах.

      С рюмкой водки дичают с глотками,

      обезьяньи ужимки, прыжки.

      Лихо машут руками, платками

      и съедают банана вершки.

      Апельсин рядом с винною бочкой,

      топот слышен как стадо коней,

      новогодняя ставится точка,

      под мигание ярких огней.

      Обезьянки, гориллы уныло

      оседают устало на стул,

      выпивают, съедают, остыло…

      еще часик и ветер спать сдул.

      Ананасы опять все не съели,

      оливье горкой снежной лежит.

      За окном завывают метели,

      и салют за салютом летит.

      Вновь Рождество вошло в мои края

      без лишнего помпезного сиянья,

      гирлянды в мини звездочках даря

      для нового в их жизни созидания.

      Мне нужен ты, мой лучший, верный друг,

      ты в Рождество неистово пригожий.

      Нужна поддержка добрых, честных рук,

      Люблю твой голос – сильный и хороший.

      Как хочется уткнуться вновь в плечо,

      почувствовать твое благословенье.

      Мне одиноко, в мыслях тяжело

      перебирать лишь прожитые звенья.

      Но ты – мираж, как праздников парад,

      почти забыт, не чувствую ладоней.

      Ты рад был мне. А кто судьбе не рад?

      Друг далеко, не слышу сердца стоны.

      Вновь Рождество осталось за окном,

      холодный воздух звездного сиянья,

      и каждый человек немного гном

      перед величием звездного послания.

      Есть что-то общее в поэтах:

      тревожный взгляд, блаженный вид.

      Они – мудрейшие на свете,

      В стихах хороших – каждый гид.

      В них суета спокойных опций,

      меланхоличность светлых дней,

      и мысли их неровных порций,

      порой в загадках и видней.

      Такими сделала природа.

      И летописцы всех вождей

      всегда бывают из народа,

      они как жрицы новостей.

      Когда все вместе, то нередко

      от них идет ионный пыл,

      и каждый что-то скажет метко,

      потом поникнет. Все. Остыл.

      Такие странные создания.

      Поэты – славные умы,

      все – летописцы мироздания,

      что выжимают луч из тьмы.

      Пролетели строчки как года,

      линии зеленого на черном,

      так доска нам стала навсегда,

      под АКАД в компьютер занесенной.

      Было ли: доска и ватман друг,

      циркуль, карандаш еще линейки,

      и графит творил за кругом круг,

      рисовал как ветер занавески.

      А сейчас компьютер, мышка – прыг,

      стали для конструктора как кульман.

      В дисководе слышен дикий рык,

      а программы стали нашим культом.

      Голуби из цифр и редких слов

      зеленеют, бегая по полю.

      Точки забелели, словно корм,

      я себя сегодня не неволю.

      Тридцать два я года с чертежом,

      несколько он тоже изменился,

      а АКАД мне стал теперь пажом,

      скорости хорошей он добился.

      Плоттер встретит все мои дела,

      и чертеж в нем словно бы из книги.

      Я себя всю делу отдала.

      А стихи? Они мои вериги.

      С годами я люблю все больше:

      люблю стихи.

      А книга, книга жизни толще,

      легки грехи.

      И становлюсь