Неужели всё это было с нами?. Маша Морозова

      Никто не знал её полного имени. Глафира? Аграфена? Да никому и не интересно было. Баба Граня и всё. Так звали её и взрослые, обращающиеся при этом с искренним уважением, и дети, бесконечно обожающие и одновременно побаивающиеся местную дворничиху.

      Старый двор-колодец на Петроградской стороне был всегда под тщательным присмотром. Никому в голову бы не пришло здесь мусорить или ругаться, или рвать цветы, заботливо высаживаемые каждую весну бабой Граней. А уж чужие люди, забредшие на подвластную ей территорию, будут обнаружены за считанные секунды. Если эта замечательная женщина не работает во дворе, то она всегда посматривает из окна – все ли в порядке. Двор был проходным, но редко кто из посторонних решился бы воспользоваться этим на постоянной основе.

      В жизни двора баба Граня была вечным персонажем, как Александровский парк или Петропавловская крепость в каждодневности Ленинграда. С другой стороны, двор обладал сменяющимися и повторяющимися периодами существования, что было связано в основном с временами года. Кирочка, пожалуй, больше всего ждала зиму, когда можно будет взять деревянную лопатку – миниатюрное подобие большой деревянной лопаты бабы Грани, и выйти с другими детьми помогать чистить снег. Это было увлекательно и наполнено смыслом. На часто задаваемый взрослыми вопрос: «Кирочка, а кем ты хочешь стать когда вырастешь?» – та, не задумываясь, отвечала, что будет работать дворником как баба Граня.

      Зимой посередине двора ставили небольшую деревянную горку на радость детворе. Съезжали с неё либо стоя на ногах, либо на корточках, либо на картонке. Или как получится… Санки брали только когда шли гулять в парк.

      Вечерами Кирочка и бабушка выходили во двор «подышать воздухом перед сном». Тогда можно было ненадолго лечь на спину на скамейку и смотреть в небо. Если снег не шёл, то Кирочка рассматривала мерцающие звезды. Но еще прекраснее было наблюдать за танцующими в свете фонаря снежинками, некоторые из которых опускались на лицо и Кирочка радостно ощущала холодную влажность их прикосновений.

      В другое время года, например, летом, участвовать в жизни двора можно было только играми. Правда, Кирочка более чем играть с другими детьми, любила рассматривать муравьев, которые проложили тропки от клумбы со львиным зевом к основанию полутораэтажного домика. Их дом, где Кирочка жила с мамой и бабушкой, выделялся своей малостью на фоне пятиэтажек, но примыкал к огромной глухой стене какого-то предприятия, поэтому геометрия двора не нарушалась. Муравьи были увлечены какими-то важными муравьиными делами. Они тащили травинки, каких-то других неподвижных насекомых или бежали налегке. Одни направлялись к клумбе, другие к дому, но, встречаясь на тропинке, они обязательно прикасались усиками друг к другу, как будто здоровались. Кирочка устраивала целеустремлённым малышам небольшие препятствия из веточек и камешков и радовалась, когда они успешно их преодолевали. У муравьев была своя, параллельная жизнь. Им дела не было до Кирочки и жизни двора. Наблюдать за ними было сродни медитации, но Кирочка, конечно, не знала тогда таких слов, ей просто было интересно. Она бы часами сидела на корточках и всматривалась в муравьиные потоки, но обычно все заканчивалось тем, что высунувшаяся из окна бабушка буквально над ее головой кричала: «Кирха, иди есть!»

      Кирочке было непонятно, почему бабушка звала ее Кирхой, но не будешь же спорить со взрослыми когда тебе пять лет. Хорошо хоть, что так делала только бабушка.

      А у бабы Грани и летом забот был полно. Двор надо подметать, для чего существует огромная метла с коричневыми прутьями. Кирочка была убеждена, что такая точно метла должна быть и у Бабы Яги. Посаженные цветы нуждались в поливе. Кирочка обожала смотреть на возникающую в брызгах воды радугу, когда баба Граня, взяв шланг наперевес, поливала газон, клумбы или асфальт. Иногда кто-нибудь из жильцов просил помыть из шланга свои окна снаружи и это выглядело феерично.

      Когда пришла пора переезжать, Кирочке было очень жаль оставлять этот дом, и этот двор, и двенадцатиметровую комнату в коммуналке. Ей часто снились обои с огромными красными маками, разноцветный львиный зев и баба Граня. Понятие родного дома многие годы оставалось связанным именно с этим местом. Со временем тоска приутихла, но сны остались.