Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943. Курцио Малапарти
ультатом не честного и смелого желания рассказать правду, а лишь личными симпатиями к коммунистической России, и, как следствие, мое видение событий представлялось им пристрастным и спорным.
Поскольку мои статьи совершенно отличались от той линии, которой придерживалась итальянская пресса, а именно утверждения, будто война против России станет недолгой и «легкой», а также в связи с тем, что они противоречили даже мнению остальных специальных корреспондентов моей собственной газеты, многие мои читатели пришли к заключению, что я оказался полностью пристрастным. Немало было и таких, кто объявил меня «пораженцем» и громко требовал немедленно отозвать меня с русского фронта и подвергнуть аресту. Позже все они были склонны благодарить меня за то, что я смог правильно оценить события, а мои «симпатии» к коммунистической России, в которых меня упрекали, рассматривать лишь как стремление объективно их освещать. Это вынужден был признать даже сам Тольятти в личной беседе со мной во время празднования Пасхи в 1944 году, когда он прибыл ко мне домой и поздравил меня именно с теми репортажами.
Но в те первые дни объективность считалась преступлением. В сентябре 1941 года по указанию Геббельса немецкие военные власти выслали меня из района боевых действий на советском фронте, не обращая внимания на протесты командующего итальянскими экспедиционными войсками в России генерала Джованни Мессе (1883–1968). Несмотря на то что фашистские цензоры, как военные, так и политические, пусть и неохотно, разрешали публиковать мои репортажи, Муссолини сначала пригрозил отправить меня обратно в Липари, а затем на четыре месяца подверг домашнему аресту. Но в январе 1942 года, когда ход событий на фронте подтвердил обоснованность моих суждений и точность прогнозов, он приказал отправить меня обратно на русский фронт. Однако на этот раз, опасаясь репрессий со стороны немцев, я сам попросил послать меня в Финляндию, где Гитлер не имел власти. Мою просьбу уважили, и два года, вплоть до ареста Муссолини, я оставался в Финляндии. Затем, 27 июля 1943 года, я вернулся в Италию, чтобы занять свое место в рядах борцов против немцев, в борьбе, которая, как я считал, начнется скоро и неизбежно.
Часть первая
По следам Наполеона
Глава 1
Вороны Галаца
Галац, 18 июня 1941 года
Расположенный между реками Прут и Дунай, посреди нескольких мелких водоемов, Галац пропах рыбой и гниющими камышами. (Добавьте сюда ощущаемый июньскими вечерами слабый запах наносов ила, который пристает к листьям деревьев, женским волосам, лошадиным гривам, длинным нарядам скопцов, кучеров-евнухов из знаменитой русской секты, для которой Галац стал последним убежищем и храмом.) От Брэилы до Галаца, от Сулины до низких гор Добруджи[1] располагается обширное пространство сияющей воды. Весенние половодья превратили эту территорию в огромное болото. Здесь, подобно гигантской занавеси, развевающейся под дуновениями ветра, плывет по холмам Валашская равнина. Через неровные интервалы из бесконечных болот робкими островами восходят участки желтой земли. Затем болота постепенно переходят в подобие мелководного бассейна, на территории которого лежат спокойные воды озера Братеш[2], вечно укрытые прозрачной бледно-голубой дымкой.
Галац расположен на краю этого бассейна, на вершине треугольника, образованного реками Дунай и Прут, которые сливаются в нескольких километрах ниже по течению от города. Далеко у горизонта создают фон к этому изменчивому пейзажу с его низкими домиками, болотами и дымкой горы Добруджи. Они отражают те же зыбкие тени синего и зеленого цвета, создают ту же обстановку романтики и утонченной невинности. Зачастую они исчезают за горизонтом, оставляя за собой в мерцающем свете чувство неясной печали, ощущение, которое присуще по большей части женщинам.
Между моей гостиницей и Советской Россией находится лишь река Прут с ее неторопливыми желтыми водами. Здесь, неподалеку от устья, она расширяется и образует обширную мутную котловину озера Братеш, гладкая поверхность которого здесь и там изрезана зарослями камыша, растущего часто и плотно на илистом берегу. В эти дни берег Прута кажется необычно пустынным. По поверхности реки не прокладывает себе путь ни буксир, ни грузовое судно, ни даже ревущий моторный катер. Можно увидеть лишь, как одинокие лодки румынских рыбаков снуют туда и обратно посреди медленных, покрытых тиной вод у самой кромки берега. Но горе тому, кто осмелится оказаться поближе к середине реки: русские сразу же откроют по нему огонь. С наступлением темноты дозоры русских начинают стрелять в ответ на каждое шевеление листьев, на каждую хрустнувшую ветку. Даже слабых всплесков воды, которые она время от времени издает, ударяясь о берег, достаточно для того, чтобы привести их в состояние тревоги.
Из окна моей комнаты можно невооруженным взглядом разглядеть дома на русском берегу, склады пиломатериалов, дым нескольких буксиров, стоящих на якоре в заливе реки. На дороге, что проходит вдоль реки, можно различить в бинокль группы людей, скорее всего солдат, колонны техники, кавалерийские разъезды. По ночам советский берег кажется полностью погруженным во мрак. Создается впечатление,
Низкие горы Мэун, высоты до 467 м. (
У северо-восточных окраин Галаца.