Улыбки тёмного времени. Оля Новая
молча погладила его по плечу и нежно поцеловала его в щёку. Пусть и Мане с тётей Клавой будет счастье, как у неё!
ЕФФРО-СССИ-НЬЯ
«Мир такой огромный, такой вкусный и духовитый! Гул-то какой, радостный! Мой гул! Во всю Вселенную! А какие хлебные крошки нынче! Боги прислали, заботливые! И ведь дали мне имя! Теперь я Еффро-ссси-нья! Как самое ласкающее слух жужжание! Невероятно! А этот сладчайший пруд варенья на том, что Боги называют столом! Пир моего брюшка! Я здесь – как же чудесно!» – комнатная муха звонко зудела в пустой квартире и ликовала от счастья. Её маленького, мухиного счастья, заполняющего её целиком, до самого хоботка.
Вчера отец семейства хотел прибить её. Но муха с упоением вкушала дынный сок с огрызков после трапезы и не слышала о том, что её жизнь повисла на волоске. Не знала она и о том, что дети заступились за неё и попросили не убивать последнюю октябрьскую муху. Ведь у них давно не было домашнего питомца: старая кошка умерла, но заводить кого-то нового хозяева пока не решались. И тут она, муха, скрашивающая своим жизнерадостным зудением гулкую тишину их жилища. Так сказали дети. «Пап, она радостно зудит, она скрашивает нам жизнь!» – серьёзно заявил старший сын-школьник. «И она слушает всё, о чём я ей говорю! Летает за мной по всему дому! И даже иногда отвечает согласным жужжанием!» – трепетно добавила младшая дочка-сказочница. Отец усмехнулся, мол, вы ещё имя ей дайте! Дети задумались всерьёз. И через пять минут сказали, что муху зовут Ефросинья! Папа нахмурился и пошёл выносить мусор.
Теперь по любому поводу к мухе нежно обращались «Ефросинья, привет!», «Ефросинья, как дела?», «Ефросинья, послушай…» Муха слушала, и улыбалась про себя. Теперь она знала, как её зовут! И Боги говорят с ней, что-то сообщают, просят, делятся. Это ли не счастье?
Когда дома оставалась только мама, она ворчала на муху, сгоняя с еды в кастрюльках, или репетировала с ней серьёзные разговоры. Муха покорно перелетала с места на место и терпеливо выслушивала все мамины излияния. Мама выплескивала все свои переживания, шумно вдыхала воздух и делилась с мухой свежеприготовленным рагу или супом. Ефросинья радостно зудела и лакомилась предложенными кушаньями. После она непременно тщательно протирала лапки и умывалась. Мама довольно кивала – еда удалась! Все возвращались домой, и она с тёплой улыбкой подавала им обед.
Если же дома был один папа, он поначалу норовил пристукнуть их муху, но затем вспоминал о своих домашних и, сердито морщась, оставлял её в покое. Он работал за компьютером, и Ефросинья мирно летала рядом, нисколько не обижаясь на папины агрессивные нападки. Она наслаждалась светом монитора и норовила поползать по экрану. Папа нетерпеливо отгонял её, муха соглашалась и летала в комфортном для всех радиусе. Папа фыркал и принимался выговаривать Ефросинье всё, что хотел сказать своим сотрудникам и партнерам. Муха тяжко вздыхала, но принимала и этот груз. К её невесомым крылышкам не липли никакие земные тяготы. Она взлетала, и всё забывалось.
Веселей