Израненное сердце. Софи Ларк

      – Симона! Почему ты еще не готова?

      Моя мама стоит в дверях, полностью готовая к вечеру.

      На мне же до сих пор спортивные шорты и футболка с «Чудо-женщиной», потому что я совершенно потеряла счет времени, свернувшись калачиком с книгой у окна.

      – Который час? – смущенно спрашиваю я.

      – А ты как думаешь? – мягко улыбаясь, говорит mama.

      Я бы сказала, сейчас два или три часа дня, но, учитывая, что она уже надела вечерний наряд, видимо, больше.

      – Э-э… шесть? – предполагаю я.

      – Как насчет семи тридцати?

      – Простите! – кричу я, спрыгивая с подоконника и роняя на пол «Грозовой перевал».

      Неудивительно, что я голодна. Я пропустила обед и, судя по всему, ужин тоже.

      – Стоит поторопиться, – говорит mama. – Твой отец уже вызвал водителя.

      – Вообще-то машина уже ждет, – вставляет папа.

      Он стоит рядом с mama. Они самая элегантная пара, которую только можно представить, – оба высокие и стройные, в безупречных нарядах. Единственный контраст между ними – это папин насыщенный темный цвет кожи и волос против маминых светлых. В остальном они идеальная пара.

      На фоне их безупречности я чувствую себя тощей и угловатой. Мне слишком неловко, что нас увидят вместе.

      – Может, вам следует поехать без меня… – говорю я.

      – Неплохая попытка, – отвечает mama. – Бегом одеваться.

      Я подавляю стон. Поначалу я была рада вернуться домой из школы-пансиона. Чикаго закружил меня в вихре вечеринок, званых ужинов и различных мероприятий. Но теперь, всего пару месяцев спустя, они все начали сливаться для меня в одно яркое пятно. Я устала от шампанского и канапе, светских бесед и еще более светских танцев. К тому же мне бы хотелось, чтобы сестра чаще составляла мне компанию.

      – А Серва́ к нам присоединится? – спрашиваю я mama.

      – Нет, – отвечает та, и небольшая складка пролегает меж ее бровей. – Сегодня она не в лучшей форме.

      Родители оставляют меня переодеваться.

      Мой гардероб набит вечерними нарядами, большинство из которых мы купили в этом году. Я пробегаю пальцами по богатой палитре цветов и тканей, пытаясь сделать выбор быстро.

      Я могла бы провести так хоть час. Я немного рассеянна и люблю красивые вещи. Особенно одежду.

      Кто-то может посчитать интерес к моде легкомысленным. Но для меня одежда – это искусство, которое мы надеваем на себя. Способ заявить о себе в любом помещении. Это инструмент, с помощью которого можно сформировать мнение о себе еще до того, как вы произнесете хоть слово.

      Вот как бы я описала это кому-то.

      Для меня же это значит гораздо больше.

      Я остро реагирую на цвета и текстуры. Они задают мне настроение. Я не люблю в этом признаваться, потому что понимаю, что это… странно. Большинство людей не испытывают физического отвращения к непривлекательному багровому оттенку. И не чувствуют непреодолимого желания потрогать шелк или бархат.

      Для меня же это всегда было так, сколько я себя помню. Я просто научилась это скрывать.

      Я заставляю себя схватить платье, не тратя время на созерцание.

      Выбираю одно из моих любимых – бледно-розовое с развевающимся шифоном на спине, напоминающим крылья бабочки.

      Я наношу немного розовых румян и блеск для губ того же оттенка. Не слишком ярко – мой папа не любит, когда я наряжаюсь чересчур «зрело». Мне только-только исполнилось восемнадцать.

      Когда я спускаюсь, родители уже ждут меня в лимузине. В воздухе витает напряжение. Отец держится сурово и прямо. Мама бросает на меня взгляд и переводит его в окно.

      – Поехали, – рявкает водителю tata.

      – Я собралась так быстро, как могла, – робко говорю я.

      Отец полностью игнорирует мою реплику.

      – Не хочешь мне рассказать, почему я обнаружил в почтовом ящике письмо о зачислении в «Парсонс»?[1] – требует он ответа.

      Я краснею, разглядывая свои ногти.

      Я надеялась, что успею перехватить этот конверт раньше него, но в нашем доме, где почту проверяют по два раза в день, это непросто.

      Я вижу, что отец в ярости. И в то же время испытываю дикий прилив восторга от его слов.

      Меня приняли.

      Я не должна показывать свое счастье. Мой отец вовсе не радостен. Я чувствую, как недовольство исходит от него ледяным туманом. Холод пробирает меня до костей.

      Я избегаю смотреть ему в глаза. Даже в своем лучшем расположении