Комдив. Валерий Ковалев
раскинулся на западной окраине, недалеко от ратуши.
На утоптанном пространстве стояли длинные навесы с прилавками, где торговали подержанными вещами, самоварами, мутным самогоном из-под полы, требухой и подозрительного вида пирожками.
С нескольких телег селяне продавали прошлогоднюю картошку, соленую, в бочонках капусту с огурцами, тетки предлагали сушеные грибы и сливы. Из живности имелись десяток ощипанных синюшных кур, теленок, меланхолично жевавший жвачку, и понурая кляча, которую расхваливал оборванный, с серьгой в ухе цыган. Среди покупателей с продавцами шныряли беспризорники, крича: «Дай хлеба, дядя!»
В одном месте безногий солдат играл на гармошке «Прощание славянки», в другом что-то хрипло пела шарманка.
– Да, небогато, – сказал Александр, когда они с братом потолкались по базару.
– А что ищешь? – пощупал тот у хмурого дядьки выделанную овчину.
– Хотел купить сестренкам козу.
– Ну, так бы и сказал, чудак. Айда за мной, видал я тут одного человека.
Прошли в дальний конец базара, где за одним из лотков сидел пожилой еврей в шляпе и с пейсами, торговавший рассыпными папиросами.
– Здорово, Абрам, – остановился рядом Левка.
– Наше вам, – солидно кивнул тот. – Чего шукаем?
– Да вот, хотели с братом купить козу, а тут их нету.
– Какие имеете дензнаки? Царские или керенки?
– У меня вот, – достал из кармана Александр серебряные часы на цепочке, снятые с убитого офицера.
– «Мозер», – взял тот в руку и почмокал губами, – цимусная[47] вещь.
– Ну, так что? – спросил Левка.
– Давид! – из толпы выскочил лет семи мальчишка. – Беги к маме, доставь сюда самую лучшую козу из стада.
– Ага, – утер тот нос и замелькал пятками.
Вечером Олеся с Машей пили парное молоко.
На следующее утро, встав пораньше, братья запрягли Солдата, прихватили двуручную пилу с топором, мать сунула им узелок с едой, и телега загремела по улице. Спустившись к неширокой речке, переехали ее вброд и направились по песчаной дороге в сторону лесного бора.
Бор встретил полумраком, утренней прохладой и дробным стуком дятла где-то в глубине. Проехав с километр, Левка свернул с колеи на старую вырубку рядом с небольшим озерцом, остановил телегу, оба спрыгнули.
– Берем вон те три, – показал рукой на крайние сосны с рыжими стволами. – На зиму в самый раз хватит.
Выпрягши коня, оставили пастись на травянистом берегу, а сами, прихватив инструмент, направились к деревьям. До обеда спилили все три, обрубили сучья, раскряжевали на бревна, после чего искупались в озерце и перекусили.
– А работать, я смотрю, ты не разучился, хоть и командир, – сказал Левка, сворачивая козью ножку[48].
– В Красной Армии командиры работают вместе с бойцами, не как в царской.
Перекурив, до вечера перевезли бревна в деревню, на следующий день распилили на козлах, перекололи и сложили в поленницу.
Глава 5. В губернской
Цимус – товар высшего качества (евр.)
Козья ножка – самокрутка из махорки.