Там кедры врезаются в небо. Олег Шемякин
В леса поблекшие, в болота,
На серебристый пух степей…
Лёшка учился на четвёртом курсе, когда в феврале, после зимней сессии, по учебному плану у студентов-охотоведов предстояла «Учётная практика» по определению численности промысловых животных. Дело для охотничьих хозяйств муторное, никому не в радость бегать по тайге в поисках следов после окончания сезона, когда силы у охотников уже на исходе, вот и направляли энергичных студентов к ним в помощь. Лёшка долго не мог решить, куда бы ему податься. Сам он был парень городской, охотников среди родственников и знакомых не было. Как вдруг его одногруппник Сашка Кондратьев ни с того ни с сего предложил поехать с ним за компанию на его родину в Красночикойский район, прямо на границу с Монголией, почти к чёрту на кулички, в Мензинский госпромхоз. Лёшка же страшно любил путешествовать, всегда мечтал побывать в самых дальних уголках свой необъятной страны, вот и согласился, не раздумывая, слишком уж красноречиво рассказывал его товарищ про красоту тех мест: «Кедровая тайга, тепло, зверь почти не тронутый, соболя – море, притом, ещё и в Монголии можно было побывать, граница-то не охраняется…»
Билеты на проезд до места практики студентам тогда оплачивали, даже командировочные причитались – красота, хоть на Камчатку езжай! Доехав на поезде из Иркутска до Петровска Забайкальского, они перебрались на автовокзал и сели на рейсовый автобус до Красного Чикоя. Там пришлось переночевать в гостинице аэропорта, рейс в Мензу был утром. Билеты уже были забронированы, и, выкупив их, студенты забрались по выкидному трапу в аэроплан Ан-2, в народе называемый «кукурузником». Лететь было некомфортно – погода была пасмурная, потому сильно трясло. Лайнер, постоянно врезался в белые снеговые тучи, иногда проваливался в воздушные ямы, от чего захватывало дух. Уже на подлёте к посёлку тучи будто кто-то раздвинул, небо стало чистым и солнечным, летчик аккуратно посадил свою четырёхкрылую машину на расчищенное от снега поле, огороженное толстыми жердями.
Пассажиров встречала начальница аэропорта, по совместительству радист – Антонина Лазарева. Как говорили местные казаки – девка бравая. В темно-синем лётном кителе и юбке, чётко облегающими её стройную фигуру. Очень яркая брюнетка с толстым волосом, похожим на конскую гриву, красивая, но строгая. Тоня поздоровалась с Сашкой и сверху вниз окинула взглядом Лёшку, приподняв левую бровь, так что ему без слов стало понятно, что она подумала: «Понаехали тут городские!» Но Лёшка сделал вид, будто ничего не заметил.
Ему было всё в диковину: забавный, старорусский говор, шутки-прибаутки, какая-то особенная открытость, приветливость и повышенная любопытность местного населения. «Ну, как ты там, Санёк, в Иркутске-то учишься? Скоро ль заканчиваешь? Как родители-то?» – почти каждый с интересом расспрашивал его товарища, хотя вся его семья уже несколько лет назад переехала в Гусиноозёрск. Сашка же приветливо здоровался и каждому уделял минуту внимания, деловито рассказывая, что всё у него нормально, да и у родителей, мол, тоже полный порядок.
Лёшка узнал от Сашки, что посёлок Менза был основан в начале восемнадцатого века как пограничный караул на российско-цинской границе и до революции являлся центром Мензинской станицы – первого военного отдела Забайкальского казачьего округа. Располагающийся рядом с ним посёлок Укыр населяли «семейские» – так называли сосланных семьями староверов из Белоруссии, Украины и тогда ещё российской Польши. С ними мензенские казаки шибко не дружили, совместные браки не поощряли, но теперь всё стало не так строго.
Со своими огромными станковыми рюкзаками и новенькими, широченными охотничьими лыжами они минут десять шли до дома Сашкиного дядьки Толика Кондратьева. Мужик он был серьёзный, ещё той, бойцовской породы. Гулять с ним в посёлке никто не хотел, даже близкие родственники, он, ежели чего не по нему, сразу в морду своим тяжёлым кулаком без спросу залазил, потому жил обособленно на самой окраине деревни. Сашке он был рад. Толик уже заранее получил весточку от старшего брата, что скоро в гости к нему племянник с другом приедет, поэтому не удивился, а сразу приказал своей половине накрывать стол и достал из подпола припасённую для этого случая бутылку «Пшеничной». Жена у него была – тише воды ниже травы и не могла в его присутствии даже лишнего слова сказать, за столом не сидела, а стояла в сторонке. Если что было сделано не так, то дядька сразу сквозь зубы цедил: «Убью!» Та даже боялась смотреть в сторону гостей, и это немного напрягало Лёшку. Сашка же был давно привычным к такому поведению родственника и не обращал на это никакого внимания. На столе была обычная деревенская еда: щи, варёный картофель, квашеная капуста, густая сметана, больше похожая на масло, солёные огурцы, сало, грибы и свежий хлеб, выпеченный хозяйкой в настоящей русской печи.
– Енто вы вовремя прикочевали, мне разом помощники нужны! Надо бы кабанчика освежевать! Дров заготовить! Сенник под бастрык забить! – закусывая, пробурчал довольный дядька.
– Ну а чо, поможем! – уверенно ответил Санёк.
– А ты ково плохо жуешь? Давай шти хлебай, охотник есть хорошо должон, иначе ноги таскать не будешь… – обратился Толик к Лёшке.
– Да