Духовные стихи как жанр фольклора. Александра Кудрявцева (Коробова)
спасение через крещение. В этом ряду нет только крестной смерти Спасителя. Но это также оправдано: все народные (да и не только) поэтические произведения, посвященные Рождеству Христову традиционно радостны и торжественны.
Третий стих (В.) записан от выдающегося знатока русских обычаев Владимира Ивановича Даля. Сюжет стиха максимально близок украинским и белорусским текстам. По своей поэтике и духовным задачам это совсем иной стих, не стих-назидание, предостережение или обличение, но стих-величание, своим императивом он близок к фольклорному жанру щедровок, прославлений.
Духовные стихи о Рождестве Христовом на русской почве, судя по имеющимся текстам, не являли собой цельных групп вариантов, однако, все же были заметным явлением среди других духовных стихов.
К стихам о Рождестве примыкают стихи об Избиении младенцев, нередко в начале их говорится о рождении Спасителя. Особенно интересен конец стиха —
Возрыдали младенцы сущия
Горючи слезы пролили.
Речет Господь к ним
Сам Иисус Христос,
Царь небесный, Бог:
«Подите, младенцы, к Богу в рай,
Ко святу Аврамию, к отцу праведному?»
Аллилуия, аллилуия, аллилуия
Слава Тебе, Бог наш!58
Думается, что подобный акцент на страдания младенцев, вознаграждаемые Христом, связан с особым местом проблемы «слезинки младенца» в русской, в том числе и народной, культуре. Стих восполняет здесь «недоговорку» Евангелия и ставит все на свои места – объясняет непонятливым и сомневающимся, отчего Христос не объявился царю Ироду, чтобы спасти невинных младенцев – младенцы те уже в раю, объясняет стих.
Однако, эта группа стихов еще более немногочисленна, чем предыдущая.
В то же время существует еще один стих, рассказывающий о избиении младенцев. Это духовный стих «Жена Милосердная», где описывается младенец Христос, бегущий от преследователей и спасающийся благодаря тому, что женщина бросает в печь своего младенца. Христос спасает младенца, он невредим в печи:
Речет же Христос Бог
«Ох ты, Аллилуева Жена Милосерда!
Загляни же ты в печь во пламя:
В печи травонька зеленая,
Он /младнец/ по травоньке гуляет,
Евангельску книгу читает
За отца, за мать Богу молит».
Этой истории нет в Евангелии… Но тем не менее, для церковного человека ассоциация здесь очевидна: три библейских отрока, оставшиеся невредимыми в печи огненной. И образ этот скорее всего пришел в стих не из Евангелия, а из богослужения – так, в различных ирмосах 7 и 8 песен канона (особое молитвословие, присутствующее на всякой утрени) говорится о трех отроках, брошенных в печь огненную и оставшихся неуязвимыми для огня, все так же прославляющими Господа Бога. И хотя в ирмосе нельзя видеть непосредственного источника стиха, определенное сходство мотивов, общность ассоциаций налицо.
Христос в этом сюжете предстает в телесном облике Младенца, вместе с тем, он показывается и Богом по могуществу. В Евангельской истории
Б. 318